Алая дорога

По ней, и не пытавшейся скрыть обуревающие её эмоции, он понял, что попал впросак. «Да что мне за дело? – пронеслось у него в голове. – Что хотела, получила. Что же мне, поинтересоваться нельзя? Причём к чему все эти изнеженные выяснения, объяснения, извинения… Ерунда какая! Какое дело до неё и её мужа – дурня?»

– Спасибо, прекрасно, – отрезала она и встала с кресла, уронив книгу.

Она придала лицу заманчивый мягкий вид и льдисто улыбнулась. «Ну что я, в самом деле? Беспристрастно, вежливо», – решила она, прогоняя размягчённое настроение. Иногда мы играем свои роли лучше, чем думаем. Алексей сравнил эту Елену с той, которую видел несколько мгновений назад, и пожалел, что не может хотя бы стать её другом, чтобы иметь возможность видеть её такой не только случайно. «Нет, это невозможно после всего… как люди отдаляются друг от друга из-за глупой гордости, или ещё хуже – чужого давления», – подумал он и сдержанно озвучил новые, опережающие, мысли.

– Вы изменились, Елена Аркадьевна. – «Раньше вы не умели так искусно прятать свои истинные соображения».

Она оторопела, затем покачала головой и призналась:

– Не так сильно, как вы считаете. Многие мои чувства прежние и не рассеиваются даже с течением времени. Даже по мере того, как я взрослею и понимаю окружающих меня людей. Я надеялась, что от вашей сообразительности не скроется то, что, как я думала, произошло во мне.

– Я сказал так, хотя это, конечно, неверно, как всё, что мы пытаемся понять или выразить, потому, что вижу вашу беззащитность. Не судите меня строго, ведь я просто человек. Мы ошибаемся постоянно.

– Что ж, мне приятно, что вы вообще находите время, чтобы думать обо мне и делать какие-то выводы.

Они говорили недолго в тот раз, каждый, скорее, предавался размышлениям о прошлом в духе «на что мы растратили себя». Как старики, они сожалели и старались по возможности, чтобы тоска в глазах не испортила общего впечатления от беседы, улыбаться и быть учтивыми, грызя при этом себя изнутри. Оставив его наедине с возможными догадками и подозрениями, Елена попрощалась и вышла на улицу. «Как бы он не подумал, что я его специально ждала», – досадливо пронеслось в её пытливом сознании. Пытаясь не думать о встрече и успокоиться, она ускорила шаг и заняла себя дегустацией прохладного весеннего воздуха.

Глава 9

Приехавшие на празднество гости быстро заполонили пустующие комнаты, наполняя их гротескными запахами духов, сигарет, напудренных плеч, качественных тканей, блеском умывающихся в сиянии свеч украшений и невыразимой самодостаточности. Ради этого вечера хозяева истратили много запасов. Все, тем не менее, пытались выглядеть скромно и не выделяться, особенно если ничем не помогали стране. По-своему то, что женщины старались завивать волосы и использовать флакончики с духами бережнее, трогало и обнажало человеческую природу. Жизнь кипела независимо ни от чего, как кипит всегда, даже в аду, а людские чувства, хоть и обострённые, оставались теми же.

Ольга плавно обегала свои владения и суетливо интересовалась, не нужно ли кому чего. Она была рассеяна и от волнения местами нелюбезна. Она желала вести светскую беседу, как раньше, размышлять о живописи, смеяться вместе с Еленой. Елена же искала глазами Алексея, игнорирующего её, и мечтала поговорить о чём – нибудь с ним. Вместо этого ей пришлось терпеть банальности Александра.

Пётр принимал гостей с видом навязанной необходимости, но учтиво позволял им справляться о его мнении по такому-то вопросу. «Раз уж жене взбрело в голову что-то там праздновать…» – подумал он, надевая лучший костюм и в тайне сокрушаясь о потерянном вечере без газет и Машеньки.

Люди устали от войны, разрухи если не на улицах, то в семьях, поэтому с наивной радостью использовали этот шанс покрасоваться перед другими, послушать сплетни, поразглагольствовать о войне и оставить приятные впечатления. Увядающие, надушенные декольте у охотниц за вечной молодостью и незащищённые у молоденьких девушек, словно сошедшие с полотен Серова и Серебряковой, в понимании Елены олицетворяли погибающий мир роскоши и изящества. На последний пир в своей жизни они собирались особенно тщательно. Но даже Елена находилась в этот день в беспричинно приподнятом настроении. За презрительным цинизмом в отношении этих давно надоевших ей личностей она чуяла тоску и желание вернуть уже ушедшее, исправить ошибки за тех, кто не вернётся. Ей неловко было своих прежних мыслей о родине и людях, её населяющих. Мир для неё перестал быть искаженным отражением людского несовершенства. Он всего лишь был несчастен вместе со всеми в нём живущими.