Алая королева

Его мнение не стоит ржавчины на колесах папиного кресла.

– Ну, мы готовы? – врывается в мои мысли голос Кэла.

Я немедленно поворачиваюсь и вижу, как он показывается в коридоре. В животе у меня всё переворачивается, но не от радости, не от волнения, ни от чего другого, о чем болтают глупые девушки. Мне тошно от самой себя, от того, чему я позволила случиться… от того, чего я хотела. Хотя Кэл пытается удерживать мой взгляд, я отвожу глаза и смотрю на Эванжелину, которая стоит рядом с ним. Она снова вся в железе – и каким-то образом усмехается, не двигая губами.

– Ваши величества… – произносит она, приседая в умопомрачительно идеальном реверансе.

Тиберий улыбается ей, невесте своего сына, и похлопывает Кэла по плечу.

– Мы как раз ждали тебя, сынок, – посмеиваясь, говорит он.

Когда они стоят рядом, фамильное сходство сразу бросается в глаза – те же волосы, те же темно-золотистые глаза, даже осанка одинаковая. Мэйвен наблюдает за ними, и его синие глаза ласковы и задумчивы. Мать по-прежнему держит младшего сына за руку. Стоя между отцом и Эванжелиной, Кэл может только встретиться со мной взглядом. Он слегка кивает, и я знаю: это единственное приветствие, которого я заслуживаю.

Несмотря на все украшения, бальный зал выглядит так же, как месяц назад, когда королева впервые втянула меня в этот странный мир, когда мое имя и прошлое были официально отменены. Здесь они нанесли мне удар, и теперь настала моя очередь дать сдачи.

«Сегодня прольется кровь».

Но сейчас я не могу об этом думать. Я должна стоять вместе с остальными, беседовать с сотнями придворных, которые выстраиваются в очередь, чтобы переброситься парой слов с членами королевской семьи и одной Красной выскочкой. Мои глаза перебегают по залу, ища намеченных жертв – тех, кого Мэйвен отдал на расправу Алой Гвардии. Искры, которые разожгут пламя. Рейнальд, полковник, Беликос… и Птолемус. Сереброволосый и темноглазый брат Эванжелины.

Он одним из первых приветствует нас, вслед за своим суровым отцом, который спешит к Эванжелине. Когда Птолемус приближается ко мне, я подавляю дурноту. Никогда еще передо мной не стояла столь трудная задача – смотреть в глаза живому мертвецу.

– Поздравляю, – произносит он голосом твердым как камень.

Рука, которую Птолемус протягивает мне, так же тверда. Он не в военном мундире, а в черном металлическом доспехе, состоящем из гладких блестящих чешуек. Он воин, а не солдат. Птолемус и его отец возглавляют городскую стражу Археона, целую армию, которая защищает столицу. «Голова змеи, – так сказал Мэйвен. – Отрубить ее – и туловище умрет». Птолемус не сводит ястребиных глаз с сестры, даже когда касается моей руки. Он торопливо выпускает ее, быстро переходит к Мэйвену и Кэлу, а затем обнимает Эванжелину. Это редкое проявление чувств. Просто чудо, что их глупые наряды не цепляются друг за друга.

«Если всё пойдет по плану, он больше никогда не обнимет сестру». Эванжелина потеряет брата, совсем как я. Пусть даже я прекрасно знаю, что это за боль, я не могу вызвать в себе сочувствия к ней. Особенно видя, как она виснет на Кэле. Они кажутся полными противоположностями – он в своем простом мундире и она, сверкающая, как звезда, в платье из острых шипов. Я хочу убить ее. Хочу быть ею. Но тут я ничего не могу поделать. Эванжелина и Кэл – сегодня не моя проблема.

Когда Птолемуса сменяют другие люди, с холодными улыбками и опасными словами, становится легче забыться. Следующим нас приветствует Дом Айрела, который возглавляет гибкая, изящная Ара-Пантера. К моему удивлению, она низко кланяется мне и улыбается. Но в этом есть нечто странное, нечто, наводящее на мысль, что она знает больше, чем позволяет себе высказать. Ара проходит мимо без единого слова, избавив меня от очередного допроса.

Соня следует за бабушкой, под руку с будущей жертвой – Рейнальдом Айрелом, своим двоюродным братом. Мэйвен объяснил, что Айрел – финансовый советник короля, гений, который финансирует армию с помощью налогов и торговых авантюр. Если он умрет, денег не станет, и войны тоже. Жизнь одного сборщика налогов стоит того. Когда Рейнальд берет меня за руку, я невольно замечаю, что глаза у него застывшие, а руки мягкие. Они больше никогда не коснутся моих.

Трудно не заметить полковника Макантос, когда она приближается к нам. Шрам на ее лице резко выделяется, особенно сегодня, когда все вокруг так расфуфырены. Алая Гвардия, возможно, не пугает Макантос, но она не верит и королеве. Она не собирается глотать ложь, которую скармливают нам.

Хватка у нее сильная; хоть кто-то не боится, что я разобьюсь, как стеклянная.

– Будьте счастливы, леди Мэриэна. Вижу, вам нашелся кое-кто под стать, – говорит она, указывает подбородком на Мэйвена и добавляет игривым шепотом: – Вы не похожи на эту пижонку Самос. Из нее выйдет печальная королева, а из вас счастливая принцесса, помяните мои слова.

– Заметано, – шепотом отвечаю я.

И даже умудряюсь улыбнуться, хотя жизнь полковника скоро придет к концу. Сколько бы добрых слов она ни сказала, ее минуты сочтены.