Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)

Спустившись с высокого склона, хоббиты вышли к низине,

К кромке болотных земель, где кустарник и травы большие.

Жарко и душно было, с запада шла гроза,

Тёмные тучи плыли, заслоняя собой небеса.

Заросли разнотравья были очень густыми,

Гуще, чем виделись издалека (выше хоббитов были).

Пробирались они наобум, тропок и тех не видно,

Кустарник одежды рвал, исцарапались хоббиты сильно.

Под ногами хлюпала почва, рядом с Болотищем шли,

Иногда попадали в ямы (под травою скрывались они).

Сэм оглянулся назад, на зелёный гребень холма,

И там на высоком склоне фигура в тёмном видна.

Смотрела, казалось, вниз, головой в капюшоне водила,

Хорошо, что сквозь заросли леса незаметны хоббиты были.

Затхлая духота стояла в этом лесу,

Гроза собиралась большая, всем было невмоготу.

Пропотели ну хоть отжимай, расцарапаны были все,

Да ещё измазались в глине, спускаясь с обрыва к реке.

По мелководью вброд перешли, огибая густой камыш,

А небеса потемнели, вокруг непривычная тишь.

Голодные и усталые, еле-еле на склон вползли,

Под деревом, измождённые, повалились вповалку они.

Позади непролазный участок, буераки, кочки и ямы,

Колючий терновник, осинник, болотистый край обманный.

А здесь шёл лиственный лес, молодой высокий дубняк,

А среди берёзок и клёнов рос огромный ясень, гигант.

Только под ним прикорнули, разверзлись дождём небеса,

Пронёсся по кронам ветер, и разразилась гроза.

Чёрное небо нависло, ветер взметнул листву,

Жутко вокруг полыхнуло, страшно попасть в грозу.

Гром потрясал небеса, ветер свистел и выл,

Молнии так и сверкали, ливень на землю лил.

Но вслед за гневом природы наступает успокоенье,

Круговорот мирозданья, следует жизни теченье.

Хоббиты под корнями – и огромный бушующий мир.

Действительно, как же мал их добрый и мирный Шир.

СXL

Быстро бежали лугом, солнце прожгло облака,

Опускаясь за далью холмов, озаряло поля и леса.

Но тучки опять набежали, накрапывал мелкий дождь,

Ночевать под открытым небом без припасов совсем

                                                                       невмочь.

Хоть страхи их отпустили, но в сердцах росла

                                                            безнадёжность,

Тоскливая неуверенность, какая-то безысходность.

СXLI

Возделанные поля, по родной стороне они шли,

Вдоль изгороди пройдя, к усадьбе большой подошли.

Пин радостно остановился: «Я знаю, чей это дом,

Смиал Бирюка Большого, мы в нём приют найдём…»

Забрендия

СXLII

Плыли друзья на пароме по тёмной глади речной,

Рассекали великие воды Ширской реки большой…

Плескалась речная рыба, а в далёкой запруде речной,

Видно, резвилась русалка, мерцая во тьме чешуёй.

* * *