Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)

Пину было малость страшно, в лес он не ходил,

Он любил простор холмистый и весёлым был:

«А правду ль молвят про него? Боюсь я этот лес.

Как будто наблюдает за всем, кто бродит здесь».

Мери весело ответил: «Если про напасти,

То детей пугать лишь, тех страшилок тьма.

Сказы есть про леших, о волках громадных,

Водяных, кикиморах, вредных колдунах…

Всех не перечислишь, я же им не верю.

Лес, хотя и старый, не внушает страх…»

Деревья нависают, а лес темнее, гуще.

Всё кажется враждебным коряги, ветви, сучья.

Не видно туч больших, и тут пролился ливень,

Как будто специально всё дождиком размыло.

Сплошные буераки и ни одной тропы,

И все они устали, их хлюпают носы.

И уже не знают, дальше как идти?

Где же им тропинка, к речке как пройти?

На круглую полянку их ножки привели.

Всем стало неуютно, как на неё зашли.

Ощущение печали, запах ядовитый,

И больные деревца, тишина разлита.

Всё казалось тут не так, разные здесь травы,

Словно время на полянке течь иначе стало.

Время медленней течёт, тишь – как в страшных снах,

И растут болиголов, белена, дурман.

А в середке меж осинок – чахлые берёзки,

Рядом тёмною водицей – озерцо-болотце.

Отдыхать не стали, дальше в лес пошли,

Стало на полянке жутковато им…

Вышли снова на полянку (схожа ровно с той),

Мрачные деревья с тёмною водой,

Озерцо-болотце, чахлые кусты,

Ядовитый запах колдовства – травы.

И клубы дурмана их погнали дальше,

Хоть светлее здесь, лучше всё же в чаще…

Новая полянка, как и обе прежних,

Ощущенье грусти, затхлости, болезни,

Неживых рябинок деревца склонились,

Озерцо-болотце с тёмною водицей…

Все они в испуге – гиблые места,

Серые деревья, тёмная вода.

Кружит их кругами, отнимая силы,

Запах ядовитый, затхлость и унынье.

Ведьмины Кольца, иль Навьи Круги, —

с древней войны чернеют следы.

Пин перепугался: «Нет назад пути,

Здесь и днём ужасно страшно, ночью не пройти».

Мери согласился: «Точно нам конец,

Зря мы всё-таки пошли через этот лес».

Сэм смолчал, но помрачнел, очень был угрюм,

Фродо же не унывал, план пришёл на ум:

«Ходим мы кругами, нужно напролом

сквозь кусты, овраги, через бурелом.

Хоббиты, вперёд! Эй, друзья, встряхнитесь!

Выберемся мы, только не ленитесь!».

И вперёд пошли они сквозь дремучий лес,

С хвоей, с листьями деревья вперемешку здесь…

И коряги под ногами, и кустарник колкий,

И завалы, буераки, и овраг глубокий.

Вдоль глубокого оврага хоббиты бредут,

Исцарапаны их ножки, еле волокут.

Но хоть выбрались с полянок (Ведьминых Кругов).

Ручеек течёт и вьётся меж больших кустов.

Рос огромный древний вяз на краю оврага.

Словно приглашал прилечь путников усталых.

На опавшую листву прилегли они,

Час-другой поспать решили, подоткнув плащи.

Сэму что-то сон в не сон, очень неуютно,

Как на Навьиных кругах, так же стало жутко.

Дёрнулся как от озноба и на корень сел.

Поскользнулся, кувыркнулся и упал в ручей.

Сбросил сна оцепененье, вовремя вскочил,

Смотрит – корень топит Фродо, тот уже хрипит.

Ухватился он за друга, вытащил, глядит —

Плащ, разодранный за корнем, под водой торчит.

Фродо начал отходить, отдышался, сел.

«Ох, спасибо, – говорит, – друг мой верный Сэм».

Тут они вскочили оба, с мыслью о друзьях.

Смотрят – сумка, два плаща из коры торчат.

Спали под стволом Пин с Мери, захватил их вяз,

Всё тесней смыкал кору, закрывая лаз,

Руки, ноги обдирали, по коре стуча,

И кричали Сэм и Фродо, эхом крик звучал.

Недовольно ухнула сонная сова,

И деревья зашумели, сыплется листва.

А шуметь в лесу нельзя хищники услышат.

Волк завыл невдалеке, чует он добычу.