Алая Топь

Величава была волчья княгиня. Высока, широка в плечах, чернява, в такие же черные меха облачена. С мечом наперевес вилась она вокруг деревянного чурбана, оттачивая удары так сноровисто, что только щепки в стороны летели. Правда, найти ее было непросто. В шатре, спрятанном в долине между скал, где вовсю царствовала весна, ее не оказалось. Не дали чужакам расположиться как гостям, повели дальше, в поселение. Часть жителей-двоедушников ходила в волчьем обличии, часть в людей перекинулась. Было тут все глазам Святослава и Власа знакомо. Народ таскал ведрами воду, бабы стирали, мужики дрова для костров кололи да шкуры звериные выделывали, чтоб старые шатры залатать. У окраины раздавался железный звон, туда-то их и повел Матерый. Там они и увидали женщину – ни дать ни взять гора в человеческом обличье. Даже не рассмотрев ее лица, захотелось склонить перед ней голову Ольге и Святославу. А Влас, лишь заприметив черные с серебром волосы, встал как вкопанный да язык вывалил. В нос ударил знакомый до боли запах, смесь молока и трав, в голове зажужжали мысли, словно назойливые шмели, что кормились на клевере у их дома.

– Княгиня Гордана, к тебе гости с Кощеева двора, – окликнул ее Матерый.

Обернулась Гордана, обожгла пришедших глазами цвета меда, но застыл ее взор на молодом волке. Испарилась суровость с загорелого лица, взметнулись вверх густые брови, и тонкие губы прошептали лишь одно:

– Влас?

Хотел ответить ей тот, но вырвался из груди только щенячий скулеж. И, позабыв даже человеком обернуться, бросился он к ней. Зарычали волки, замерло все поселение, Ольга метнулась вперед, но Святослав удержал ее, сам не ведая почему. Просто вытянул руку и схватил, не давая девушке затеряться среди волчьих спин и прижатых ушей. Вскинула ладонь Гордана, и одного этого жеста оказалось достаточно, чтоб все остановились, а женщина упала на колени, обхватила черную волчью шею и принялась целовать покрытый шерстью лоб, пока Влас потявкивал и хвостом вилял.

Застыл волчий народ, глядя на Гордану, продолжавшую чесать и целовать волка, словно никого вокруг них не было.

– Вот уж не думала, что ты в меня пойдешь, – всхлипнула Гордана, смаргивая слезы. Встала она, выпрямилась во весь рост и прокричала: – Мой сын нашел дорогу в родные края!

И зашлись волки радостным воем. Возликовали и те, кто был в людском обличье. И даже Святослав подхватил этот восторженный клич. Только Матерый подошел к нему да мотнул седой мордой.

– Вы ж это? Чего сразу-то не сказали?

– Да мы и не знали, – пожал плечами Святослав.

О матери Власовой он и правда знал мало. Друг говорил, что матери не стало, когда он совсем малым был, так что и не помнил ее даже. Тогда-то отец забрал его к княжьему двору и стал ремеслу обучать, а потом вместо себя конюхом оставил. После кончины княгини они со Святославом и сдружились, знакомое чувство потери позволяло не омрачать молчание в компании друг друга жалостью. Это-то юный князь и пересказал вкратце Ольге, пока их в сопровождении свиты Горданы вели в отдельный шатер. Влас все-таки обернулся человеком, но вел себя – щенок-щенком. Скакал вокруг княгини, чуть не приплясывал, все сравнивая величавую женщину с расплывчатыми пятнами своих воспоминаний. Общего у них было немного, разве что глаза да волосы, но Гордана все равно умилялась этому бородатому малому, как младенцу. Приговаривала: «Мелковат, конечно, но силой в батюшку своего».

Свят попытался было нагнать княгиню, но верная свита остановила его предупреждающим рычанием и клацаньем зубов. Завели их с Ольгой в шатер, принесли горячей еды и питья и строго наказали княгиню не беспокоить до праздника по случаю возвращения сына.

– Это что же, выходит, он – как ты? – улыбнулась Ольга, когда все ушли, оставив их со Святославом у потрескивающего очага. Святослав удивленно вскинул брови. – Ну, тоже князь.

– Получается, так, – кивнул юноша. – Кто б мог подумать?

– Выходит, без слуги домой вернешься, – покачала головой девушка. – Зато с невестой.

– Если получится. Не хотелось бы задерживаться здесь. А если Влас тут останется, то обратно добираться будем долго, – вздохнул князь, глядя на свою спутницу через танец огней в очаге.

Шатер был небольшой, огонь, разведенный в яме прямо в земляном полу, плясал на поленьях, а дым выходил сквозь дыру в крыше. Быстро стало жарко, и Свят сбросил теплый кафтан на лежанку, которую ему наспех соорудили из подушек. За спиной у Ольги была устроена такая же. Девушка разложила на ней теплое облачение, а сама осталась в штанах и рубахе, сидевших до того ладно, что глазом нельзя было не зацепиться.

– Думаешь, Влас бросит тебя и останется здесь? – спросила Ольга, вырывая его из раздумий.

Свят вдруг понял, что несколько мгновений рассматривал свою спутницу и даже успел решить, что не так уж и похожа она на Дану. Мягче черты у дочери, добрее. Оттого и смотреть приятно.

– Не знаю, – честно ответил он. – Но, если решит остаться здесь, я пойму. Не буду зла держать.