Алая вуаль

Всякие сомнения в словах Эпонины внезапно исчезли, когда бледная женщина припала к окровавленной, покрытой шрамами руке куртизанки. Когда похожий на дракона мужчина засунул раздвоенный язык в ухо другого, а женщина с рогами вонзила в его бедра острые когти. Позади них оборотень закинул морду и завыл, а мужчина с чешуей гладил ему хвост. Среди этого веселья не было ни одного человека.

«Постойте».

Я еще несколько секунд осмысливала увиденное. Когда я присмотрелась к разным существам, во мне начал расти ужас. Среди черных одеяний наряды куртизанок ярко горели, словно маяки в ночи… На всех них были ярко-алые одежды.

Глаза у меня широко распахнулись, когда я все поняла, и я покачнулась.

На каждой куртизанке было платье, костюм или накидка алого цвета. Две мелузины воткнули алые розы в серебристые волосы, а у широкоплечего лугару на шее висело алое украшение. Кроме черного, лишь алый правил в этом помещении, что несказанно поразило бы любого, надевшего наряд того же оттенка.

То есть меня.

Чувствуя легкое головокружение, я резко повернулась к Михалу.

– Почему ты мне не сказал? – прошипела я и подхватила подол платья, едва сдерживаясь, чтобы не придушить им Михала. – Дай мне свой плащ!

Я дернулась за его черным дорожным плащом. Свой я, к сожалению, оставила на корабле.

– Дай мне его!

На его губах играла ухмылка, а в черных глазах плясал озорной огонек.

– Я же сказал тебе надеть зеленое.

– Но ты не говорил, что куртизанки носят красное!

– Ты сама заявила, что никакие мои слова не изменят твоего мнения.

– Если кто-то здесь подумает, что я куртизанка, они… – Я заморгала и покачала головой. – Они…

– Они что?

Я пристально уставилась на свои сапоги, на потертые кожаные мыски. Лишь бы не смотреть на Михала, который видел многое и вместе с тем не видел ничего.

– Будут весьма разочарованы, – прошептала я, и с каждым словом мой голос становился все тише. Ненавижу Михала за то, что мне приходилось говорить об этом. Думать об этом. – Потому что… я бы не знала, что делать… ведь… – Мой голос был теперь едва слышен. – Я девственница.

Но Михал все же расслышал мои слова. Когда я осмелилась взглянуть на него, он больше не ухмылялся. Однако, к моему удивлению, на его лице не было жалости. Его взгляд отчего-то горел, как и тогда, в гробу, и он поднял руку, словно хотел коснуться моей щеки, но передумал и опустил ее.

– Никто не был бы разочарован, – просто сказал он.

Он подозвал ближайшего жреца любви, очаровательного мужчину с фиалковыми глазами и темной кожей. Тот был обнажен по пояс, а его соски были проколоты рубиновыми запонками в форме цветов.

– Нам нужно поговорить с Пенелопой Труссе, – сказал ему Михал.

Мужчина наклонил голову к яме, его уши были заострены.

– Боюсь, Пенелопа пока занята, месье. Я спешу на встречу. Могу я предложить Аделину? Говорят, у нее самая сладкая кровь. – Он вынул из кармана часы, инкрустированные драгоценными камнями, и поднял на меня свои прекрасные фиалковые глаза. Он с любопытством окинул мое платье. – Сегодня твоя первая ночь, chérie?[20]

Я с трудом сглотнула:

– Эм… нет, месье.

– Нет? – Он удивленно поморгал. – Но как такое может быть? Я помню всех.

Наклонившись ближе, он принюхался, и его замешательство лишь возросло. Я вознесла хвалу небесам, что почистила зубы.

– Человек, как я вижу. Как ты уговорила Эпонину пропустить тебя?

Я растерянно посмотрела на Михала, но тот лишь рассмеялся и подошел к яме.

– Куртизанки знают, кто ты? – Я спустилась за ним по лестнице, стараясь дышать ровно. – Ты говорил, что бывал здесь, а та женщина… – Я кивнула головой налево. – Пьет кровь другого.

– Они не знают, как называть нас, но уважают наши вкусы.

Танцующие пары в яме едва не разделили нас, но Михал схватил меня за руку.

– Тебе же вроде не страшно, – прошептал он, притягивая меня к себе.

– Мне и не страшно! Просто…

Слова застряли у меня в горле, когда я посмотрела направо – человек-дракон чуть сдвинулся, открывая моему взору свой… свой… Я поспешно отвернулась, дыхание у меня сбилось, и я приложила дрожащую руку ко лбу. Я совершенно не была готова к подобному. Я была сейчас именно такой, какой хотели меня видеть родители, Эванжелина и все мои гувернантки. За все годы жизни и обучения я ни разу не видела…

Каждую ночь Филиппа ускользала куда-то, но она никогда не говорила, чем занималась со своим таинственным возлюбленным. Разумеется, я слышала об искусстве брачных покоев – прочитала все книги о нем, какие смогла тайком принести в дом, – но представлять совсем не то же самое, что видеть собственными глазами. Мне стало тесно и жарко, словно я стояла посреди пламени и медленно сгорала заживо.

Мне было дурно.

Когда я споткнулась, Михал подхватил меня и повел к куртизанке, выгибавшейся дугой на коленях у лугару, принявшего вид получеловека-полуволка. Его глаза горели желтым огнем. Острые зубы сверкали. Они еще не приступили к самому половому акту – во всяком случаем, мне так показалось, – но, судя по всему, получали удовольствие.