Алая вуаль

За спиной раздался смех, и я, сдавленно вскрикнув, начала размахивать подсвечником, словно дубиной. Едва не выронив его из рук, я случайно ударила им о знакомые двери из черного дерева. Замерла и благоговейно на них посмотрела. Они возвышались до самого потолка – широкие, зловещие и черные, как ночь. Как сам повелитель этого замка.

– Нашла, – выдохнула я.

В ответ по коридору пронесся порыв холодного ветра, словно замок слушал меня. Свечи тут же погасли.

– Нет!

Но прежде, чем я успела прийти в ужас, попросить у замка как-то снова зажечь свечи, сквозь черную дверь просунулась голова, и я отскочила, замахала подсвечником, словно мечом.

– Нельзя ли предупреждать прежде, чем выпрыгивать вот так на меня?

– Я и не выпрыгивала, – фыркнула женщина и надменно вскинула голову. Жемчужные серьги покачивались у идеальных локонов. Она выглядела весьма изящно, только шея ее странно изгибалась. – Вы, живые, вечно ведете себя так самонадеянно, пренебрежительно относитесь к смерти и усопшим. Мертвым быть не так уж и плохо.

И она стала отдаляться.

– Постойте!

Я вскочила и поспешно оправила платье и волосы под ее неодобрительным взглядом. Откровенно говоря, она была похожа на мою матушку, только моложе. Или все же старше? Сложно было сказать.

– Прошу прощения, мадемуазель… Не хотела вас обидеть. Вы совершенно правы. Не могли бы вы задержаться на несколько секунд? Буду вам очень признательна.

Она недовольно поморщила носик:

– Зачем?

Я указала на дверную ручку. От призрачной фигуры женщины исходил тусклый свет, благодаря которому я разглядела замочную скважину. Вероятно, у духа была веская причина, чтобы прийти в кабинет Михала. Возможно, она хотела отомстить. Вряд ли он относился к своим любовницам с нежностью.

– Владелец замка украл у меня кое-что, и я хочу вернуть вещицу. Но, чтобы открыть замок, мне нужен свет.

В глазах женщины вспыхнуло зловещее ликование.

– Ты хочешь украсть у Михала?

Я осторожно кивнула.

– О-о, чудесно. Где мне постоять?

Я облегченно выдохнула, а женщина подлетела к дверной ручке, по обе стороны которой виднелись какие-то странные выступы. Я внимательно осмотрела их и перевела взгляд на замочную скважину, неожиданно ощутив, что мы с этой женщиной были в одной лодке. Те, кто ненавидит Михала, должны держаться вместе.

– Простите за мою прямоту, но он и вас убил? – Я вынула из-под подола отмычки.

– Кто? Михал? – засмеялась она. – Разумеется, нет. Он разбил мне сердце, а не шею сломал, хотя его шею я бы с удовольствием свернула. – С мечтательным видом она накрутила локон на палец. – Такая досада. Что он только ни вытворял своим языком.

Я едва не выронила отмычки.

– О да, – лукаво продолжила она. – А зубами…

Замок со щелчком открылся, и я выпрямилась; щеки у меня пылали. Если все же подумать, она совершенно не походила на мою матушку.

– Да, что ж… Благодарю за помощь. Когда найду свою подвеску, скажу Михалу, что вы посылаете ему свою любовь.

Женщина раздулась, как жаба:

– Не смей посылать ему никакую любовь…

Я повернула ручку и, прорвавшись сквозь завесу обратно в мир живых, оказалась в кабинете Михала. К моей радости, женщина просто просунула голову в разрыв и, показав мне язык, исчезла. Разрыв на этот раз был куда меньше и аккуратнее и затянулся быстро. Призрачная женщина не успела бы вернуться, даже если бы передумала.

Я осталась одна.

В камине тлел слабый огонь, а на столе тускло горела свеча. Черный воск капал на лакированное дерево.

«Так».

Собрав все остатки смелости, я на цыпочках подошла к столу и начала открывать все ящички. Они были не заперты. В них лежали разнообразные безделушки: орлиное перо для письма, бутылек с изумрудными чернилами, тонкий, как игла, кинжал, бархатный мешочек с монетами. Я высыпала горсть на ладонь. На них была изображена не корона, как на кронах Бельтерры, а грубый силуэт волка из золота и бронзы. Серебряных монет не было. Я аккуратно положила мешочек на место и посмотрела на другие диковины.

Коробок спичек и пучок благовоний.

Печать в форме черепа и черный воск.

Железное кольцо в форме когтя – я надела его на кончик большого пальца, с восхищением рассматривая его острый кончик, – и наконец набросок углем Одиссы и Дмитрия. Я узнала их густые волосы, раскосые глаза, хотя на рисунках они выглядели моложе. Возможно, им было столько же лет, сколько и мне. На их лицах сияли улыбки… человеческие улыбки. Ровные зубы, никаких острых клыков. Они выглядели… счастливыми.

Я спрятала набросок обратно под нефритовое пресс-папье и стиснула зубы.

Креста не было.

На буфете стоял полный графин абсента, но креста там тоже не оказалось. Не было его ни среди граненых стаканов, ни среди книг. Ни под ковром, ни за портретами, ни в огромном серванте.

«Креста здесь нет».

Сдержав расстроенный возглас, я едва не зашвырнула подсвечник в камин. Я так и не нашла крест, а время утекало. Возможно, Михал уже вернулся в замок. Благодаря плотоядной дверной ручке он сразу же узнает о том, что я была здесь. Да, он разрешил гулять по замку, но он не позволял вламываться в его кабинет и рыться в личных вещах. Но ведь крест должен быть здесь.

«Должен!»