Алая вуаль

Я снова распахнула сервант. Даже если я сбегу, Михал схватит меня, а без серебра запрет меня в темноте и выбросит ключ. Нужно продолжать искать. Нельзя останавливаться…

Подсвечник выпал у меня из рук и с глухим стуком ударился о дно серванта.

Едва осмеливаясь дышать, я опустилась на колени и неуклюже пошарила в темных нишах шкафа. Дерево плотно прилегало к полу, но… вот! В глубине скрывалась крошечная кнопочка. Я нажала на нее, где-то повернулись шестеренки, и дверца в дне серванта открылась.

– Люк, – выдохнула я.

Узкая лестница уходила глубоко вниз, в темноту, откуда веяло землистым ароматом с металлическими нотками крови. Внутри у меня все сжалось. Во рту пересохло, ведь внизу не было и лучика света. Наверняка ничего хорошего меня там не ждало. И все же… Мне нужно спуститься. Несомненно, именно там Михал спрятал крест, в этом темном и сыром подземелье. Я метнулась к столу, схватила коробок спичек и зажгла погасшие свечи в подсвечники.

Я уже спустилась наполовину, когда поняла, что сделала.

Меня охватил ужас.

Сделав глубокий вдох, я начала считать. Рид всегда считал, когда терял терпение. Мой гнев давно рассеялся, осталась лишь пустота, холодная, как эта пещера. Я крепче сжала подсвечник. Когда в последний раз я спускалась в подземелье, меня схватила Моргана и оставила в катакомбах. Очнулась я тогда уже в гробу.

Я покачала головой, отгоняя воспоминания.

«Сейчас все иначе».

Пускай Михал и соорудил себе логово под замком, здешние стены не были стенами склепа и гроба. В них искрились прожилки минералов и вкрапления слюды, а чуть дальше простиралась темная водная гладь. Я не могла понять, было ли это подземное озеро или, может, бухта, но у берега была привязана простая лодка. Сердце у меня екнуло.

Дмитрий сказал, что остров можно покинуть только на корабле. Что часовые-вампиры убьют меня прежде, чем я ступлю на трап.

Как удачно он забыл упомянуть об этой лодке.

С трудом, но я спустилась по другой, более широкой лестнице и подобрала камешек у воды. Поспешно оглянувшись, я бросила камешек как можно дальше. Но толку от этого мало, даже по отдаленному всплеску я так и не смогла понять, соединялся ли залив с морем или нет. Вот только…

Я присела, опустила пальцы в воду и поднесла их к губам.

Соленые.

Я наклонилась вперед, глаза наполнились слезами. Вода соленая, значит, грот вел к морю. Я едва смела думать об этом, надеяться, но вот он, выход. Прямо передо мной, такой же ясный, как пламя свечи, отражающееся в воде. Михала не было, и я могу сбежать.

Могу покинуть остров.

Я уже занесла ногу над лодкой, как меня осенило. Да, я смогу сбежать с Реквиема сегодня – каждая частичка моего тела велела мне сделать это, – но мой побег не остановит Михала. Он не сдастся. Будет и дальше преследовать меня и Коко. В конце концов он найдет нас, и я не смогу спасти Коко.

Но сейчас я бы могла ему помешать.

Я сжала руки в кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев, и задумчиво посмотрела на воду. Михалу необязательно знать, что я нашла его тайное подземелье и грот. Он полагал, что я в ловушке, беспомощна, иначе ни за что не позволил бы мне бродить по замку. И если я найду оружие против него, я действительно смогу сбежать. Если убью его, никому и в голову не придет искать меня здесь. Они будут искать в порту, а когда поймут, что меня нет на острове, я могу уже оказаться на полпути к Цезарину. Попытаются ли они отомстить за его смерть?

Может, все и получится.

Я вернулась на берег и решительным взглядом обвела грот. Разумеется, нужно действовать осторожно. Михал не должен узнать, что я была здесь, иначе весь мой замысел рухнет. На цыпочках я подошла к огромной кровати посреди пещеры – черное дерево, зеленый шелк, – не желая прикасаться к ней. Я даже не могла представить Михала спящим.

«Сосредоточься, Селия».

Я легонько провела руками по кровати. Креста не было. Я отвернулась. Под ногами лежал мягкий ковер, но больше грот ничего не украшало: не было ни статуй, ни подушек, ни кушетки, ни подсвечников. У стены стояли картины, накрытые черной тканью. Не сдержавшись, я откинула ее. С портрета на меня смотрела пара. У женщины были такие же глаза и губы, как у Михала, у мужчины – такие же нос и подбородок. Родители Михала.

Его человеческие родители.

Мне показалось это все каким-то неправильным. Я не могла представить себе Михала человеком. В этом просто не было никакого смысла. Это все равно что если бы Коко была безобразной, а Бо застенчивым. Для меня не существовало Михала без его сверхъестественной силы и быстроты, без его безразличия и жесткости, и все же когда-то он был другим. Он был человеком. Я провела пальцами по лицу его матери, а перед глазами стояли образы одурманенных моряков и Ариэль с ранками на шее. Тени в его взгляде и кровь на губах. Всегда ли он был таким жестоким? Как вообще можно стать вампиром?

Как человек мог превратиться в чудовище?

Прогнав печальные мысли, я посмотрела на имена внизу портрета: «Томаш Васильев и Аделина Волкова».

Я прищурилась.

«Васильев».

Внутри все снова сжалось, как будто я перепрыгнула ступеньку. Это точно не совпадение.