Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара

Учитывая огромные размеры империи, выбор дома для переселенца ограничивался только его мечтами и личными средствами. Римская империя 380-х гг., охватывавшая три континента, представляла собой раздробленный мир, состоявший из примерно ста двадцати небольших провинций, собранных в двенадцать диоцезов и сгруппированных в четыре префектуры. На каждом уровне администрирования требовались управленцы и сопровождавший их обширный штат помощников, которые выполняли отдельные мелкие задачи. Римская республика, основанная в 509 г. до н. э., никогда не имела такой разветвленной государственной структуры; не было ничего подобного и в империи до тех пор, пока император Диоклетиан не создал эту систему в конце III в., чтобы стабилизировать государство после полувека непримиримых и жестоких политических конфликтов. С новой административной структурой вернулась мирная передача власти, исчезли ужасы гражданских войн, и в сердцах римлян снова воцарилась уверенность в себе.

Жители Римской империи казались почти такими же разными, как и их вкусы. Сирийские купцы с риском отправлялись торговать на северные границы. Римлянин, исповедовавший иудейскую веру, управлял таможенным постом в Интерцизе на Дунае. Пожалуй, при такой повсеместной пестроте стереотипы были неизбежны. Отец императора Валента, чья семья происходила из центральных районов дунайского пограничья, часто хвастался победой в состязаниях силачей – древнем варианте перетягивания каната, – которую в молодости одержал в своей родной провинции Паннония; но римляне даже в лучшие дни считали этот северный угол своей империи дремучим и варварским краем{99}.

Культура в разных римских провинциях широко варьировалась буквально во всем: начиная с глубоко укоренившихся религиозных верований и заканчивая едой, которую подавали на столы местных жителей. Некоторые общины были известны своими богами – например, жители Газы поклонялись эксцентричному божеству по имени Марнас, покровителю урожаев; другие места славились вкусными блюдами, такими как всеми любимая соленая скумбрия из иберийских провинций. В некоторых римских кухнях бал правило оливковое масло, а в других coquus[22] не начинал готовить, не опустив в котел кусочек сливочного. Завораживающие портреты римского народа отражались даже на дне чаш, в которых плескались разнообразные напитки. Бытовало мнение, что римляне в Галлии, Египте, Лигурии и Лузитании наслаждались доброй cervesia{100}, или пивом; римляне в Италии и Греции – бокалом vinum, или вина. Животные тоже подчинялись прихотям своих двуногих соседей. Один современный историк как-то шутливо заметил, что до Иудейских войн свиньи в Иудее{101} «могли ожидать спокойной старости», потому что их мясо очень редко употребляли в пищу[23]. Когда римляне в 70 г. н. э. завоевали Иерусалим и разрушили Второй Храм, меню изменилось и в нем появилось много свинины.

Когда центры торговли на Дунае опустели, а производство местной керамики сошло на нет, к концу IV в. служба в римской армии стала самым привлекательным способом сделать карьеру на северной границе. В ее ряды вступали и готы, и римляне{102}.

Пограничные отряды империи были одновременно и стеной, и зеркалом: в лицах бдительных солдат отражались лица тех, кто жил на противоположной стороне. Римляне долгое время использовали конгломерат «верных союзников», или федератов (foederati), как их называли в терминологии латинского права, для охраны имперских границ. Для Рима это соглашение было выгодным с финансовой точки зрения: иностранцам можно было платить меньше, чем гражданам. Новобранцы получали жалованье монетами, но также приобретали и другие, нематериальные привилегии. Годы службы позволяли им познакомиться с жестоким миром политики: император, даже когда он не выходил на поле битвы, был главнокомандующим армией. Богачи из свиты императора, обладавшие нужными связями, давали этим солдатам полезные житейские уроки о том, какие качества и навыки нужно развивать, чтобы продвинуться по карьерной лестнице, что так ловко продемонстрировал император Максимин.

Дети, выросшие по обе стороны Дуная, всё это понимали. Уровень жизни здесь был ниже, чем в больших городах. У тех, кто родился у реки, возможности были ограниченны. Но, как было известно, юноши из сельской местности нередко становились отличными солдатами. Римские вербовщики отмечали их силу и рвение, а также готовность переносить различные тяготы. Их не пугала необходимость рыть канавы или носить тяжести, и, в отличие от изнеженных аристократов с побережья Средиземного моря, обитатели этих отдаленных земель не боялись испачкать руки. Благодаря приобретенному опыту в семейных ремеслах многие из них умели ковать железо, и, даже если у них не было навыков обработки металла, они, по крайней мере, были «выносливы к солнечному жару, не обращали внимания на ночную сырость, не знали бань, были чужды роскоши»{103}, как сказал римский военный историк IV в. Вегеций.