Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара

АЛАРИХ: Если бы скудна умом и чувств лишенная старость
К ней снисхожденья явить не внушала, – сих поношений
Мерзостных, буду коль жив, неотмщенно не нес бы Данувий.
Августов стольких бежать принудивый –    Гебр в том свидетель –
Тя ли стерплю, отступить увещающа, хоть преклонилась
Вся в послушанье природа пред мной? Расстилались под нашей
Горы стопой, иссохшими мы узревали потоки.
Гетские боги того не допустят и отчие маны,
Чтобы прочь я понес стопы, со стези совратяся.
Землю сию иль владычеством я, победитель, иль смертью
Буду, погибший, держать. Столько градов прошел и племен я,
Альпы расторг, победительным Пад впивал я шеломом;
Кроме мне Ромы, что остается? В мощи великой
Наш был и прежде народ, упованья в оружье не знавший;
Ныне ж, после того, как в управу мне предан Иллирик,
Стал как их я вождем, – мечи и дроты толь многи,
Стольки я шлемы трудом уготовал великим фракиян,
В распоряженье мое привергнуть подать железом
Римские грады я повеленьем принудил законным.
Толь мне склонны судьбы: все те, кого долголетно
Я разорял, днесь блюсти мя должны: злотворны оружья
Мне они дали, стеня; огнем и искусством скованна –
В бедство ему –    от стенящего сталь кузнеца обагрилась.
Также богов ободренья причти. Не сон оказал нам
И не пернаты, но глас провещал нам явный в дуброве:
«Медленья все, Аларик, прерви: в сей год, безустанен,
Ввергшись сквозь Альпы в Италию, ты до града достигнешь».
Путь дотоле мне дан. Вняв сему, ужель кто смутится,
Косный, и пренебрежет небесна послушаться зова?»[55]

{317}

Клавдиан, написавший эти строки после поражения Алариха, знал, что тот уже сбежал из Италии, и поэтому мастерски заигрывал с ожиданиями аудитории. В его интерпретации Аларих был мнительным сторонником пророчеств, легковерным готом, который жаждал напасть на Рим, потому что откликнулся на некий якобы пророческий «голос в роще». Глупый солдат услышал искаженное предсказание, утверждал Клавдиан, и перепутал город Рим – столь знаменитый, что его называли просто «Город», Urbs{318}, – с рекой за пределами Полленции с созвучным названием Орба. Аларих, описанный Клавдианом, был бестолковым идиотом, но римлянам льстило их собственное умение разгадывать языковые загадки[56].

Менее чем через два года поэт вернулся к тому же материалу для своего последнего творения – произведения под названием «Панегирик на шестое консульство Гонория Августа». Императоры регулярно занимали одну из двух консульских должностей в Риме в знак коллегиальности и готовности сотрудничать с порой непокорными сенаторами, которые тем не менее помогали императорам управлять государством в качестве советников. Императоров эта должность не наделяла никакими дополнительными полномочиями – это был в значительной степени символический жест. Но символы играли важную роль в таком государстве, как Рим, которое не знало письменной конституции: они формировали ожидания, помогали достигать единодушия и давали гражданам общую, хотя и упрощенную, основу для понимания власти гражданских институтов, в полномочиях которых иначе было бы совершенно невозможно разобраться в череде бесконечных законов и кодексов. Гонорий получил свое первое консульство, когда ему было два года, – назначение было устроено его отцом, который использовал эту возможность, чтобы основать собственную династию. В 404 г., в возрасте двадцати лет, Гонорий в шестой раз занял пост консула, что послужило поводом для усиления пропаганды и стало предметом последней известной поэмы Клавдиана.