Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара

«Юноша скромного облика и высокого роста»{435} в конце V в. получил свою первую должность на службе в Восточной Римской империи, усердно учился, завоевал доверие императора и был назначен на высокий пост в Константинополе. В те годы он преданно служил императору на поле битвы и на государственной должности, несмотря на то что несчастья и беды готов, поселившихся в Иллирике, очень его тяготили. Теодориху казалось бессердечным, заявил он римскому владыке Зенону, «наслаждаться всеми благами в столице, пока племя его живет не совсем благополучно и не в полном достатке»{436}.

Догадливый римский император, желая удержать своевольного гота на безопасном расстоянии, ответил предложением: Теодорих должен собрать своих последователей, сформировать готскую армию и отправиться на запад, в Италию. Если они свергнут военачальника Одоакра, который вынудил западного императора отречься от престола, то Теодорих сможет сохранить исконную римскую территорию в качестве своей личной награды и управлять ею как пожелает. В 493 г. готы одержали верх над Одоакром и провозгласили Теодориха королем Италии, и его правление ознаменовало начало золотого века для готов{437}. Остготы Италии и вестготы южной Галлии и Испании соприкасались границами своих королевств{438}: в VI в. готы могли плыть по реке Тибр и следовать к Атлантическому океану, не покидая границ этой новой «Готии».

Под властью Теодориха воцарился религиозный плюрализм, а его образцом служила сама королевская семья. Мать Теодориха исповедовала Никейский Символ веры, а ее сын, король, предпочитал арианский[62]. Государственные деньги шли на ремонт как италийских церквей, так и синагог. Когда Теодорих посетил базилику Святого Петра, люди говорили, что он сделал это «с таким почтением, как если бы он сам был католиком». Его забота о религиозной терпимости и справедливости произвела на многих впечатление, как тогда говорили, и «завоевала благосклонность соседних народов»{439}.

Экономика Италии наконец восстановилась после десятилетий неумелого управления римских императоров. Готский король, обнаруживший, что финансы государства не превышают «стог сена», быстро пополнил казну за счет повышения налогов. Он сделал систему управления открытой и прозрачной, выделил дополнительные средства на общественные сооружения, отремонтировал италийские акведуки и большие банные залы Рима, Остии, Вероны, Равенны и Павии. Улицы подмели; в оживленных местах были расклеены объявления, чтобы каждый мог прочесть «слова обещания», данные королем своему народу. Италики прозвали этого преуспевшего мальчика с Дуная «новым императором Траяном» – что, конечно, весьма удивило бы готских радикалов во времена Алариха.

Консервативно настроенные христиане, многие из которых в VI в. по-прежнему боялись готов, в эти годы пытались уйти из общества и повести людей за собой. Чтобы привлечь единомышленников к добровольной изоляции, такие люди, как Бенедикт Нурсийский, основали в Европе первые монастыри, когда к власти пришли остготы. Днем и ночью монахи Бенедикта переписывали древние греческие и римские рукописи, молились и занимались самоанализом. Эти действия отвлекали их беспокойные умы от новых реалий жизни за стенами монастыря, где готы и римляне в городах существовали бок о бок и император правил «двумя народами как одним» – duas gentes in uno, как говорили на латыни некоторые. Эта идея, кажется, для многих готов была вдохновляющим девизом, отсылающим к тем временам, когда престарелый «судья» Атанарих совершил государственный визит в Константинополь и восхитился тем, как в Риме множество людских потоков сливаются в один.

В Италию вернулось ощущение гражданственности; между римлянами и готами царил дух товарищества – это можно было заметить на стадионах и общественных рынках, а также в священные праздники. В одном и том же городе люди посещали арианские церкви, католические храмы и синагоги. Когда яркие лучи civilitas{440} засветили вновь, тучи страха рассеялись. «Каждый мог заниматься своими делами в любое удобное для него время, как если бы это было днем»{441}, – хвастались люди. Король, пришедший с берегов Дуная, был настолько предан идее возрождения древнеримских гражданских идеалов, что «ни в одном городе не строил ворот. А там, где уже были ворота, они никогда не запирались». Вероятно, единственное желание Алариха наконец исполнилось.