Альбом для марок

Чтобы насолить активистке, соседи открыли Шурке, что он не родной, приемный. Поверил, не переживал, отношения не переменил, но ощутил себя попривольнее: отпало из чехов, наверно, немцев и дед был полицмейстер – и вообще, толково, явно так лучше, сам по себе. Если мать неродная вдруг попрекнет за безделье рабочим классом, проще по-школьному отбрехнуться:

      – Рабочий —
      Я насру, а ты ворочай!

Шурка пробыл в моих друзьях-приятелях десять школьных лет и что-то потом. Зимой мы встречались редко. Письма его я получал на почте по ученическому билету. На самом первом конверте стояло:

МОСКВА. 110 ОТДЕЛЕНИЕ. ДО ВАС ТРЕБОВАНИЕ.

Одно из характерных:

13.11.46 года

Здравствую Андрей!

Андрей! Я так и знал что, тебя что-нибудь задержало. Ждал я тебя до 16/4/ часов вечера, а потом бросил надежду на твой приезд. Кинофильм “В горах Югославии” и “Великий перелом” еще не смотрел но по рассказам думаю, что кинофильм хороший и содержательный. Музей[31] правда нехороший. Вот исторический и В. И. Ленина и Тритековка “это да”. Там экспонаты большенство не поддельные. На пример: монеты медные, бронзовые и серебряные не поддельные, а что косается золотых и “шапки Монамаха” то это все подделка, а настоящие, и они хранятся в залах кремля. Марки с Тургеневым тебе я достал. А ты мне достань с немецк. паравозами и военную серию (немецкую), и марки которые ты отобрал еще летом. Повозможности купи мне альбом для заграничных марок, а если ты будешь продавать альбом для Советских марок (фабричного изделия), то тоже оставь мне его. Монет и марок достал порядочно.

Между прочим занимаюсь радиотехникой (притом читаю книги – по их изготовлению), и разными электроприборами. В будущем году думаю проведем между нами телеграф и если удастся, то и телефон. Андрей! если можешь то достань телефонную трубку. Пока всё.

Морозов

Коллекционерство Шурка называл бизнесом, коллекционеров – бизноделами. Громкое заокеанское слово ему импонировало.

Между прочим было самое главное. В четырнадцать лет Шурка окончательно определился:

детектор,

супер-гетеродин,

кенотрон,

конденсатор,

сопротивление,

немецкие лампы – американские лампы.

Он непрестанно паял, совершенствуя жалкий домашний Рекорд:

– У, геморроид! —

и мотал девятнадцать, шестнадцать, тринадцать метров, ставил новые блоки, импортный штекер, – так что мать – неродная, общественница – взывала:

– Будет он у тебя когда-нибудь работать?

– А тебе на кой?

– Последние известия дай послушать.

– А ты так не знаешь, чем Москва торгует?

– Москва ничем не торгует! – и Шурка плясал вокруг стола, увертываясь от затрещины, – и уплясывал ко мне на террасу.

На террасе – мама на кухне, папа в саду на грядках – мы занимали огромный дощатый стол. Выставляли довоенный несломавшийся, непроданный патефон – как много он для нас значил! Колдовали над пластиночками – выискивали дикий джаз:

Ва-ди-да Герри Роя,

Маракас Амброзе,

Свит-Су Варламова,

Фокс-Сильва Утесова.

Вспоминали – давний, по радио – джаз-гол[32] Канделаки. Старались прочувствовать сакс, брек и джазовое фортепьяно. Мыслями витали далеко – по заграницам.

Средний русский до ВОСРа мечтал о Париже, Вене, Венеции, о Баден-Бадене, Карлсбаде и Ницце. Мировая революция была приглашением на простор. Вдруг стало видимо далеко во все концы света, даже до Сандвичевых островов, которые оказались Гавайскими. Уцелевший после гражданской войны бывший телеграфист слушал пролетарии всех стран соединяйтесь под аккомпанемент гавайской гитары. Он лишился надежды, но не отдавал мечту и весь НЭП неудержимо пел: