Александр Блок в воспоминаниях современиков

вительно самим репетициям придавали значение сравни­

тельно малое, и устраивали их немного, наполняя их

шумом, смехом и милым дурачеством. Это был самый

обычный любительский спектакль, и устраивался он, как

полагается, в сенном сарае.

Приготовления больше велись по части костюмов,

эстрады, декораций и освещения. Нужно было сделать

подмостки, экран, устроить скамьи для зрителей, найти

достаточное количество ламп. И вот молодежь в суете с

плотниками, столярами, домашними художниками. Эти

дни, последние перед спектаклем, Александру Александ­

ровичу и приехать нужно пораньше, и уехать попозже.

В день спектакля сарай битком набит зрителями. Всё

окрестные помещики, родственники Менделеевых и

крестьяне. У экрана целых пятнадцать ламп, настоящий

громадный занавес. Театр!

Вид настолько необычный в деревне, что среди зрителей

даже ходит легенда, что это настоящие актеры из Москвы.

Труппа гордится этим мифом и волнуется еще сильнее.

Гримируются и одеваются в доме. И вот нужно, на­

кинув шаль или плащ, пробежать через аллеи парка и

юркнуть незаметно мимо зрителей за кулисы. Последние

минуты, нетерпение растет, наконец, последняя запоздав­

шая актриса на месте, и можно начинать.

Начинает Александр Александрович. Он выступает

перед закрытым занавесом и сообщает зрителям основное

содержание пьесы. В отрывках она рискует остаться не­

понятной.

Наконец, взвивается занавес, и на сцене проходят

один за другим монологи Гамлета.

Блок почти не загримирован для роли Гамлета, на нем

темная куртка, белые отложные воротнички и манжеты,

черные чулки и туфли; шпага придает ему новый отте­

нок — он датский принц. С этой шпагой через год он бу­

дет играть и Дон-Жуана и Скупого рыцаря. Взволнован­

но и напряженно проходят эти сцены.

Как вел тогда поэт эту роль — об этом с трудом вспо­

минают его сверстницы. Одно только свидетельство

130

показательно и любопытно. Смотря через много лет Кача­

лова в роли Гамлета, игравшая когда-то королеву

Серафима Дмитриевна подумала: «Нет, у нас было луч­

ше. Качалов дает слишком много простоты. Блок был

царственнее и величавее, это был действительно принц

датский».

Особенно проникновенно прозвучала тогда эта фраза:

Офелия, о нимфа, помяни

Мои грехи в твоих святых молитвах.

Он произнес ее медленно-медленно, раздельно и мо­

литвенно; какая-то связь с той, кому ее говорил здесь

Гамлет, переполняла эти слова чувством и мыслью.

Но вот, в ходе действия, Блок уже должен явиться

королем. Это очень просто: на голове корона, прикрепля­

ются борода и усы, на плечи наброшена королевская ман­

тия. Он сидит на сцене рядом с королевой, и врывается

бурно Лаэрт. Он в берете с пером, со шпагой, за ним

вбегает два-три человека, за сценой шум, звуковые эф­

фекты, производимые двиганьем стульев, но, наконец,

тишина; и все сосредотачиваются на бедной Офелии. Она

в белом платье с лиловой отделкой, волосы распущены,

на голове венок из искусственных роз, в руках целый

сноп настоящих свежих цветов. Лаэрт, король и короле­

ва, актеры и зрители одновременно, устремлены взорами

к ней; из уст Лаэрта раздается:

Тоску и грусть, страданья, самый ад —

Все в красоту она преобразила.

2

Роль Офелии удалась. И мы знаем: в стихах этого

1898 года Блок много раз вспоминает это имя. <...>

Зимой он встречается с Менделеевыми в Петербурге,

там собирается та же шумная театральная труппа, и в

один из веселых вечеров, когда особенно захотелось по­

шутить и подурачиться, написали все вместе, во главе с

Блоком, «Оканею», драму в двух актах, действие коей

происходит на планете Венере. Оканея — имя героини.

Драма полна комических неожиданностей, написана

незамысловатыми стихами; действуют в ней влюбленные

герои и героини, духи и ведьмы. Пьесу эту вся менделе­

евская молодежь знала наизусть и собиралась ставить.

5*

131

Сколь она ни малозначительна (она не напечатана, и

вряд ли нужна она печати), но связь ее с шекспировским

театром — очевидна. Особенно со «Сном в летнюю ночь»:

те же неожиданности и нелепости, комическая влюблен­

ность и духи 3.

Кроме «Гамлета», летом 1898 года сыграны были также

сцены из «Горя от ума». Любительский выцветший сни­

мок хранит память об этом тоже весьма незамысловатом

спектакле. Балконная скамеечка, за нею горшок комнат­

ных цветов: на скамейке Чацкий в студенческой тужурке

(лишь пуговицы изменены), с воротничками и галстуком

совсем не грибоедовских времен; молодая, веселая полу­

улыбка на молодом лице — это Блок в «Горе от ума». Ря­

дом Софья в более выдержанном стиле этой эпохи, при­

ческа и костюм двадцатых годов, и сзади горничная

Лиза, наклоненная к своей барышне. Снимались в Боб-

лове на балконе, дня через два после спектакля.

Судя по стихам той поры, эти грибоедовские сцены не

произвели такого впечатления на Блока, как сцены шекс­

пировские. Да и готовились к ним не так, как к «Гамле­

ту», с меньшим подъемом.

На следующее лето, 1899 года, внимание актеров

останавливается на Пушкине. Эта столетняя годовщина со

дня рождения великого поэта, которая праздновалась по

всем городам и селам России, нашла также свой отклик

и в Боблове: задумали постановку пушкинских вещей.

Те же маленькие снимочки 9 на 12 передают нам молодо­