Александр Градский. Гранд российской музыки

– В том числе и мне. То есть, ребята, вести себя надо сдержанно и прилично. Нельзя вести себя вот так. А то мы не посмотрим на то, что вы вот такие заслуженные люди. И у вас будут проблемы, а может быть, даже и крупные неприятности. На самом деле для меня это бессмысленно, поскольку я стараюсь вести себя прилично. Но всякое случается в жизни. Ты не можешь гарантировать, что не отреагируешь на какой-то поступок какого-то человека…

– Стулом?

– Ну да. Могут оскорбить твою жену, ударить твоего ребенка. А на пленке останется, как ты стулом кому-то заехал по башке.

– Вам приходилось когда-нибудь стулом кому-нибудь по башке?

– Нет. К счастью, нет. Но просто ударить… лет в двадцать… было…

– И чем это закончилось?

– Ничем. Я курил папиросы с капитаном милиции в отделении при гостинице «Россия» до четырех часов утра. Постольку-поскольку были неприятности не у меня, а у одного гражданина. И еще у двух. Ну, они мне ноты порвали. Ноты Генделя порвать – это нельзя. Мы поспорили в очереди на такси. Их не сажали в такси. А мы подошли, сказали – два счетчика заплатим. Нас посадили. И тут нас эти поддатые ребята вытащили из такси.

– Когда говорим «нас» – это кого?

– Меня и еще двух ребят, с которыми мы вместе репетировали. Но они как-то в сторонке оказались. А я чего-то влез в эту историю. И влез нехорошо. Ну, к четырем часам мы докурили две пачки «Беломора». И капитан сказал: «Он сбежал от врача, никакого заявления не будет, потому что он пьяный и еще доцент какой-то, побоялся, что на службу сообщат…» Но это было очень давно, пятьдесят лет тому назад.

– До, во всяком случае, персональных водителей.

– Да какое! У меня до сих пор нет персонального водителя.

– За рулем самостоятельно?

– Да, нормально. Пока меня это устраивает. Дело все в том, что я не пью за рулем. И не пью никогда в опасных ситуациях.

– Кстати, насчет «пить». По ассоциации вспомнил. Несколько известных, крупных музыкантов (в моей системе координат) не так давно нас покинули, включая Криса Кельми. Вы считаете, что каждому что-то отведено судьбой? Вот столько сочинить, столько написать, столько прожить? Или мы все сами авторы этого проекта?

– Я со вторым скорее соглашусь. Ты делаешь какой-то поступок. Он влечет за собой какие-то последствия. Тут же совершаешь следующий поступок, вытекавший или вытекающий из этих последствий. Потом ты оказываешься человеком, для которого что-то становится важнее. Не музыка, например, или творчество, а что-то другое. Это не плохо и не хорошо. Это просто так. И дальше: я не могу сказать, что Крис был человеком слабохарактерным. Нет.

– А музыкант он был одаренный?

– Да, хороший музыкант был. Но, понимаешь, у всех людей когда-то кончается этот вот самый набор идей. Мы же знаем, что были гениальные открытия в музыкальном жанре эстрадной песни у Марка Фрадкина. Это двадцать пять или тридцать великих произведений. Может быть, сорок, пятьдесят гениальных произведений у моей замечательной старшей коллеги Александры Николаевны Пахмутовой. Но когда-то это происходит со всеми. Ты не знаешь, что дальше писать. Уже столько придумано, столько всего найдено интересного, что каждая следующая находка для тебя – это очень трудная работа.

– У Градского будет новый материал в ближайшее время?

– Даже не знаю. У меня нет никакого нового материала в голове. Ну, мало, очень мало.

– А если бы из того, что вы сделали, сочинили и исполнили, надо было бы один альбом выбрать?