Александр Лукашенко: политический портрет

Правозащитные организации вполне обоснованно объявили прези­дента Беларуси врагом свободных средств массовой информации. Тем бо­лее любопытно слышать из его уст такие реплики: «Неужели вы, общаясь со мной, можете поверить, что я боюсь неких свободных СМИ?»; «Это абсолютно не связано с тем, что я как-то пытаюсь ангажировать СМИ, сохранить собственную власть. Поверьте, это абсолютная чушь, которая мне абсолютно не нужна».

В декабре 2008 года, в разгар экономического кризиса Лукашенко приезжает в Москву на переговоры с российским руководством. Накануне Министерство финансов России сообщило, что Минск обратился с просьбой к Москве выделить очередной кредит в размере 100 млрд российских рублей (примерно $3,5 млрд). Позже эту информацию подтвердили и бе­лорусские официальные лица. На этом фоне весьма пикантно прозвучали слова Лукашенко перед телекамерами в начале переговоров с российским президентом Д. Медведевым: «Хочу отмести всякие инсинуации, которые раздавались в последнее время по поводу того, что Беларусь чуть ли не на коленях ползет в Кремль, чтобы чего-то выпросить... Мы сегодня абсо­лютно ничего не собираемся просить».

Внимательно следите за отрицаниями и опровержениями президен­та. В них масса полезной информации, они очень многое могут объяснить в белорусской политике.

Характерной чертой политического поведения Лукашенко является своего рода раздвоение личности, высказывание в одном выступлении диаметрально противоположных мыслей. Это всегда сильно впечатляет журналистов, вызывает определенную растерянность у экспертов, но со­вершенно не замечается его преданным электоратом. Дело в том, что в деятельности белорусского лидера реальная политика все больше вытес­няется и подменяется пиаром. Иногда это делается в расчете на то, что разная аудитория услышит только то, что хочет слышать. Например, при выступлении перед российской публикой он презентует себя как после­довательного сторонника объединения с Россией, а в обращении к бело­русскому населению делает акцент на укреплении суверенитета Беларуси.

А чаще всего это происходит интуитивно, в потоке импровизации. Вот как описывал свои впечатления от выступления президента на Всебелорусском народном собрании в мае 2001 года журналист газеты «Народная воля» А. Силич: «Скажу искренне: сложно комментировать ход так назы­ваемого Всебелорусского собрания. В самом содержании речи Лукашенко противоречие на противоречии сидит и противоречием погоняет. Говоря по бумажке, Александр Григорьевич говорит одно, а затем, отвлекаясь на собственные импровизации, говорит абсолютно противоположное. Суди­те сами. Привожу цитаты. «Я не хочу удерживать власть силой и неспра­ведливостью». И через десять минут: «Я, как Милошевич и Кебич, сложа руки сидеть не буду». Еще: «Нам удалось остановить рост цен и инфляцию», а затем: «Люди недовольны, что постоянно растут цены». Сказав сначала: «Сельское хозяйство должно быть самоокупаемым. Время иждевенчества прошло», а через полчаса: «Мы должны помогать сельхозпроизводнтелю. Ежегодно мы вбрасываем в АПК огромные деньги до 500 миллионов долларов»».

Поэтому противоречивые, взаимоисключающие политические тезисы не только в разных выступлениях, но и в одном и том же вызывают недо­умение, поскольку принимаются за реальную политику. Но так как мы име­ем дело с пиаром, то все становится на свои места. Для пропагандистских технологий рациональность не только не нужна, а даже вредна, ибо они не столько аргументируют, сколько воздействуют на подсознательном уров­не с помощью создания своей системы координат. Журналист П. Шеремет дает такую оценку выступлениям Лукашенко: «Его слова ничего не значат, потому что никак с делами не связаны. Это - аттракцион иллюзиониста, где видимое маскирует сущее... Его выступления удобны тем. что из них мож­но сделать любые выводы. Каждый найдет себе цитату по вкусу».

Однако высказывание взаимоисключающих мыслей это не только пиар, но и одновременно характеристика мышления: противоречивого, несистемного, раздвоенного. В феврале 2000 года на совещании Лукашен­ко объявил о начале «широкого общественного диалога», на котором он готов обсуждать все вопросы: «от изменения Конституции до изменения власти». Но уже буквально через минуту сам себя опроверг: «Конститу­ция незыблема! За рамки Конституции ни вы, ни я уйти не можем». Вот такой безоглядный плюрализм совмещается в одном человеке.