Александр Пушкин: близкая эпоха

Ну а в марте все радуются – Пушкин поправился, весна наступила! Поправившийся поэт, в свою очередь, радуется вернувшемуся с Украины однокласснику Дельвигу. И конечно, они решают что-нибудь учудить. Переодевшись простолюдинами, друзья посещают харчевню в Толмазовом переулке, где шумно пропивали свой заработок мастеровые и извозчики. Говорят, что точно так же, за 250 лет до Пушкина и Дельвига, Питер Брейгель переодевался в крестьянскую одежду, чтобы незаметно наблюдать в трактире за веселыми народными гуляниями. Вряд ли лицеисты знали об этом, они шли своим путем.

Вторая зимняя петербургская болезнь Пушкина началась сразу же после знакомства с Анной Керн – это февраль – март 1819 года:

За старые грехи наказанный судьбой,
Я стражду восемь дней, с лекарствами в желудке…

По словам Вяземского, болезнь пригвоздила Пушкина и к постели, и к поэме. Руслан заметно прибавил ходу и летел спасать свою жену. В марте Пушкин, по словам Карамзина, вылечился музами и тут же захотел – с новыми силами и бьющимся тестостероном – пойти на военную службу. Если б не начавшиеся заседания «Зеленой лампы» в доме Всеволожских на Театральной площади, кто знает, может, и ускакал бы поэт в южную армию.

«Горишь ли ты, лампада наша?» — напишет Пушкин в ссылке о незабываемых вечерах на Театральной…

Два слова о Никите Всеволожском. Он получил огромное наследство, которое потом долго делил с братом – усадьбы, поместья, поля, леса, солеварни, заводы… А в результате все, что было нажито непосильным трудом предков, отобрали кредиторы. По расточительности он значительно переплюнул Пушкина и занимал первое место в соответствующем топ-листе: долг Всеволожского к концу жизни был в 10 раз больше, чем у поэта.

Никита писал водевили, переводил, занимался инновациями на заводах, а в имениях даже выпустил собственные деньги – для удобства взаиморасчетов (правда, это незаконное деяние быстро прикрыли). В конце 1840-х годов, несмотря на комом нарастающий долг, Никита устраивал грандиозные гастрономические праздники: обеды аж на 120 персон, сопровождая гастрономические изыски острыми словесными приправами.

На транспарантах во время обедов у Всеволожского красовалось:

«Картофель – мягкий воск в руках хорошего повара».
«Десерт без сыра – все равно что кривая красавица».

Умер этот представитель некогда преуспевающей фамилии в долговой тюрьме города Бонна…

Именно с Никитой Всеволожским Пушкин посетил популярную гадалку, немку Кирхгоф, которая предсказывает: скоро Пушкин получит деньги, будет у него два изгнания и смерть от белокурого человека. Насчет денег Пушкин громко посмеялся. Но буквально через несколько дней уезжавший в Италию лицеист Николай Корсаков, не застав дома Пушкина, оставляет ему старый карточный долг… Предсказания начали сбываться – и, как вы помните, к этой же гадалке придет через 20 лет и Михаил Юрьевич Лермонтов, чтобы точно так же услышать от нее сбывшееся затем пророчество.

Прощаясь с Никитой Всеволожским, вспомним, что однажды Пушкин проиграл ему в карты рукопись своих стихов. Играли. Деньги кончились, а азарт оставался. Ну не панталоны же ставить на кон? Поэт поставил рукопись, которую игроки оценили в тысячу рублей. Долго потом Александр Сергеевич будет через знакомых и родственников, находясь в ссылке, выкупать эту рукопись обратно…

«Прости, счастливый сын пиров! Балованный дитя свободы…» — таким и был Никита Всеволожский – сыном пиров и баловнем свободы.

Пушкин обратится с посланиями к еще как минимум четырем друзьям по «Зеленой лампе» – Михаилу Щербинину, Павлу Мансурову, черноусому красавцу Федору Юрьеву[41] и Василию Энгельгардту[42]. Очень будет не хватать в южной ссылке Пушкину этих друзей и нездешних вечеров на Театральной.

Петербургские вечера Пушкина

До переезда в дом Муравьевой на Фонтанке Карамзины непродолжительное время жили на Захарьевской улице, и именно там Пушкин осенью 1817 года знакомится с ночной княгиней Авдотьей Голицыной. В молодости цыганка предсказала ей, что она умрет ночью, поэтому Голицына отсыпалась днем, а поздним вечером на Миллионной, 30 начинала принимать гостей. Пушкин, по мнению Карамзина, был смертельно влюблен в эту пифию. А Голицына, не любившая ничего смертельного, говорила, будучи в Москве, Василию Львовичу, что племянник его всякий день бывает у нее на Миллионной, что он малый предобрый и преумный.

И как раз в это время и в той самой Москве, где дядя Пушкина беседовал с пифией Голицыной, Иван Якушкин впервые вызывается убить царя.

Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал.