Александр Вертинский

Жена моя – грузинка Лидия Владимировна, 18 лет.

И мать ее – Лидия Павловна Циргвава, 45 лет.

Вот все. Разбивать семью было бы очень тяжело. Пустите нас домой. Я еще буду полезен Родине. Помогите мне, Вячеслав Михайлович. Я пишу из Китая. Мой адрес знают в посольстве в Токио и в консульстве в Шанхае. Заранее глубоко благодарен Вам. Надеюсь на Ваш ответ».

Письмо было отправлено из Шанхая 7 марта 1943 года.

Почти год понадобился Вертинскому, чтобы письмо, через знакомого ему работника посольства, попало адресату. И вопрос наконец решился.

Легенда гласит, что, когда до Сталина дошла просьба Вертинского, он, слушавший иногда пластинки певца, будто бы произнес: «Пусть допоет». Сталин даст-таки ему «допеть», правда, не весь репертуар.

Во время войны лозунг классовой борьбы «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», бывший эпиграфом к газете «Правда», сменился на патриотический – «За нашу Советскую Родину!». Был распущен угрожавший всему миру Коминтерн. Вместо «Интернационала» зазвучал новый гимн страны на слова Сергея Михалкова «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…» В это время поток патриотически настроенных эмигрантов, добивавшихся возвращения в «страну исхода», увеличился. Правда, немало «купившихся» на приглашение вернуться на Родину были внесены в так называемые «расстрельные списки», кто-то отправился на Колыму. Образно говоря, они исчезли в темноте советской истории.

Но не все. Еще до войны, по зову сердца, возвратились на Родину некоторые видные представители русского искусства. Алексей Толстой был обласкан советской властью. Сергею Прокофьеву, Илье Эренбургу была обеспечена, до поры до времени, относительная свобода творчества. Возвращение Андрея Белого и Александра Куприна прошло практически не замеченным советской общественностью. Какой ценой было куплено возвращение Вертинского на Родину? В этом предстоит разобраться…

Итак, 3 октября 1943 года состоялся прощальный концерт Вертинского в шанхайском «Клубе граждан СССР». Первое и третье отделение Вертинский пел в сопровождении Георгия Ротта, а во втором отделении была исполнена симфоническая баллада Вертинского «Степан Разин» на слова Марины Цветаевой. Ротт оркестровал это произведение и дирижировал оркестром.

В СССР пассажиры добрались на японском судне, из Читы в Москву – поездом. На станциях продавали молоко, да вот тары под него не было. Бутылки во время войны стали страшным дефицитом. С первой станции расстроенный Вертинский вернулся ни с чем. Его малышка кричала от голода, не помогала ни водичка, ни сладкий чай. Смотреть на мучения своей доченьки было невмоготу. И тогда на следующей станции артист решился… на кражу.

Молодая мать была в отчаянии. Из окна поезда она наблюдала, как: «Муж подошел к женщине, торговавшей молоком, дал ей 400 рублей и, вырвав бутылку из рук, со всех ног кинулся к поезду… Весь такой большой, он мчался по перрону, трогательно прижимая бутылку к своей груди. А когда впрыгнул в вагон, поезд тронулся. Бабы вслед ему кричали: «Держи-и-и вора!!!» Но Вертинский был уже в поезде. Лицо у него было бледное, но при этом счастливое-пресчастливое!»

III. На родине. 1943—1957

Перед этой песней враг не устоит,

Всем давно известно, как она звенит,
И за все ошибки расплачусь я с ней,
Жизнь отдам с улыбкой Родине своей.

Семья. Выстраданное счастье

Сперва семью Вертинских разместили в гостинице «Метрополь». Артиста, как и положено, взяли на официальный учет. При заполнении анкеты в Министерстве культуры СССР на вопрос о званиях – народный ли он артист или заслуженный – Вертинский ответил наивной секретарше: «Деточка, у меня нет ничего, кроме мирового имени…»