Александр Вертинский

Между тем возвращение в СССР затягивалось. 26 апреля 1942 года молодые обвенчались в кафедральном соборе Шанхая. А в июле 1943-го рождается старшая дочь Марианна.

Вскоре в город вошли японские войска. Заработки становились проблематичными. Жить становилось опасно. Харбинская газета с началом оккупации писала: «Надо оградить от яда вертинщины нашу фашистскую молодежь». А в Германии ругали Вертинского за песню «Бразильский крейсер», когда Бразилия объявила войну Германии.

Дальше положимся на воспоминания Лидии Владимировны Вертинской:

«Война в России всколыхнула в нас, русских, любовь к Родине и тревогу за ее судьбу. Александр Николаевич горячо убеждал меня ехать в Россию и быть с Родиной в тяжелый для нее час. Я тоже стала об этом мечтать. Он написал письмо Вячеславу Михайловичу Молотову. Просил простить его и пустить домой в Россию…»

Впрочем, есть смысл привести текст самого письма:

«Глубокоуважаемый Вячеслав Михайлович!

Я знаю, какую смелость беру на себя, обращаясь к Вам в такой момент, когда на Вас возложена такая непомерная тяжесть – такая огромная и ответственная работа, в момент, когда наша Родина напрягает все свои силы в борьбе. Но я верю, что в Вашем сердце большого государственного человека и друга народа найдется место всякому горю и, может быть, моему тоже.

Двадцать лет я живу без родины. Эмиграция – большое и тяжелое наказание. Но всякому наказанию есть предел. Даже бессрочную каторгу иногда сокращают за скромное поведение и раскаяние. Под конец эта каторга становится невыносимой. Жить вдали от Родины теперь, когда она обливается кровью, и быть бессильным ей помочь – самое ужасное.

Советские патриоты жертвуют свой ударный патриотический труд, свои жизни и свои последние сбережения.

Я же прошу Вас, Вячеслав Михайлович, позволить мне пожертвовать свои силы, которых у меня еще достаточно, и, если нужно, свою жизнь – моей Родине.

Я артист. Мне 50 с лишним лет, я еще вполне владею всеми своими данными, и мое творчество еще может дать много. Раньше меня обвиняли в упаднических настроениях моих песен, но я всегда был зеркалом и микрофоном своей эпохи. И если мои песни и были таковыми, то в этом вина не моя, а предреволюционной эпохи затишья, разложения и упадка. Давно уже мои песни стали иными. Теперешнее героическое время вдохновляет меня на новые, более сильные песни. В этом отношении я уже кое-что сделал, и эти новые песни, как говорят об этом здешние советские люди, уже звучат иначе.

Разрешите мне вернуться домой. Я – советский гражданин. Я работаю, кроме своей профессии, в советской шанхайской газете «Новая жизнь» – пишу мемуары о своих встречах в эмиграции. Книга почти готова. ТАСС хочет ее издать. У меня жена и мать жены. Я не могу их бросить здесь и поэтому прошу за всех троих.

Я сам – Александр Николаевич Вертинский.