Александрийский Мусей от Птолемеев до Октавиана Августа

Вера в космическую гармонию, помноженная на первобытную веру в то, что небесные тела и знамения, ниспосланные с небес, влияют на судьбы смертных и всей Земли, сделала служителями Муз предсказателей (не только астрологов, но и гадателей, изучающих все виды знамений) и астрономов. Обе группы служителей существовали параллельно до конца язычества. Так, в VI веке до Р. Х. орфик Ономакрит будет именоваться : прорицатель и собиратель предсказаний Мусея (имеется в виду герой Мусей, от имени которого, как было сказано выше, писал Ономакрит) (Herodot, VII, 6). Должность гадателя присутствует при перечислении должностей организаторов агонов в долине Муз (IG VII, 1795). В числе возможных соучредителей или предшественников сообщества Александрийского Мусея мог быть придворный прорицатель Александра Македонского Аристандр Телмесский, о котором мы ещё будем вести речь. Другой вероятный соучредитель Мусея – жрец Манефон известен не только как историк Египта, но и как автор специального труда по астрологии . Спустя четыреста лет в Александрийском Мусее будет служить Панкрат Аркадский, поэт, и, вместе с тем – астролог и маг. Во времена императора Александра Севера (222–235 от Р. Х.) в Александрию, наряду с другими «интеллектуалами», репрессированными при его предшественнике Каракалле, возвращаются гадатели (haruspices) (SHA Alex. Sev., 44). Наконец, в учёном кружке Ипатии Александрийской, последнем «реликте» Мусея, присутствует грамматик и прорицатель Феодосий (Syn. Epist. IV).

Небесные движения и небесные знамения естественно перешли под покровительство Урании. Неизменный атрибут, присутствующий при всех изображениях богини – небесная сфера, то есть, самая правильная из геометрических фигур, демонстрирует идеальное представление о Космосе, вроде бы не противоречащее нашему зрению: мы каждодневно видим полушарие небесной сферы, которое мысленно продолжается вниз, замыкаясь под Землёй. За пределами шара находится Хаос, бесформенное первоначало, одновременно порождающее и разрушающее, пытающееся вторгнуться в наш мир. Восходящая к мифологии концепция мироздания полностью сохраняется во всех космологических системах древности. У греков уже в V, а может быть и в VI столетиях до Р. Х., появляются модели небесного глобуса, используемые для практических занятий по астрономии[101]. После долгих умозрительных построений, отказавшись от идеи плоского земного диска, разделяющего небесную сферу на две равные половины, греки пришли и к идее шарообразности Земли, располагающейся в центре Космоса, что сильно возвеличивало живущий на Земле человеческий род. Только у Демокрита столь совершенные фигуры, небесная и земная, складываются сами собой, в силу естественных сцеплений и расцеплений атомов. Подавляющее большинство философов и астрономов принимало идею бога-творца. Орфики, допуская самозарождение Космоса из Мирового Яйца, утверждали, что его дальнейшее благоустройство стало результатом творчества светлого божества Фанеса или Протагона[102].

Пифагорейцы связали это творчество с вечными законами числовой гармонии и ввели в мироздание внутренние, издающие божественную музыку сферы, по которым движутся Солнце и планеты. Высший бог занял место по ту сторону мира, за сферой неподвижных звёзд. Внутренние сферы стали обителями остальных богов. Именно Музы, переселившись со священных долин на небеса, сделались у пифагорейцев богинями-правительницами небесных сфер, каковых вместе со сферами семи планет, сферой неподвижных звёзд и сферой мифической пифагорейской Противоземли, получается ровно девять. Каждая сфера, благодаря их воле, звучит в своей неповторимой тональности: «Звуки семи планет, неподвижных звёзд и того светила, что напротив нас и называется Противоземлёй, он [Пифагор] отождествил с девятью Музами, а созвучие их всех в едином сплетении, вечном и безначальном, от которого каждый звук есть часть и истечение, он называл Мнемосиной» (Porph. De vita Pyth., 31. Перевод М. Л. Гаспарова). Правда, пифагорейцы лишили Землю статуса мирового центра, поместив туда вместо неё сгусток Первоогня, но эта идея в дальнейшем была отвергнута.

Пифагорейская модель Вселенной была подробно изложена в сочинении ученика Пифагора Филолая «О природе», сохранившемся лишь в цитатах. Эта модель похожа на искусную механическую игрушку с равномерно вращающимися деталями, с «хрустальными» шариками сфер, с диковинным зеркалом, отражающим Центральный Первоогонь, нашим Солнцем, которое мы, по незнанию, принимаем за сам Первоогонь.