Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы

Это был трудный, очень трудный вопрос для решения, потому что никогда прежде ни один человек не обладал властью над жизнью и смертью стольких своих собратьев. Но он не мог посвятить много времени принятию решения. Он не знал, как долго человек может оставаться мертвым и быть воскрешенным, и много драгоценного времени уже прошло с тех пор, как жители деревни были поражены газом. Нужно было немедленно принять какое-то решение, и он его принял. Он решил, что жизнь важнее для молодых и энергичных людей, чем для пожилых, и более желанна для умных и образованных индивидуумов, чем для невежественных и неграмотных. Он знал, что, вообще говоря, его лечение приведет к тому, что люди, которых лечили, останутся на неопределенный срок в том физическом состоянии, в котором они находились во время лечения, что даже с небольшим восстановлением энергии и сил, которые последуют, старик или женщина останутся физически старыми, и, по его мнению, это было очень вероятно, что младенец или ребенок навсегда останется неразвитыми умственно и физически. Следовательно, для блага мира он будет лечить тела тех, кто умер в расцвете сил, но ради науки с некоторыми детьми тоже будет проведено лечение, позволяя старикам, больным, искалеченным и дряхлым оставаться мертвыми. Так он чувствовал, что не действовал бесчеловечно или бессердечно. В любом случае он мог спасти только определенное количество людей, и те, мимо кого он проходил, были бы не в худшем положении, чем сейчас, поскольку он убедился, проведя быстрый осмотр, что в соответствии со всеми медицинскими и известными стандартами жертвы были мертвы, как дверные гвозди.

Глава VII

Итак, придя к этому решению, он поспешил, вводя свой состав в вены тех, кого он считал достойными выжить, и в то же время наполненный видениями будущего, расы бессмертных людей, развивающихся из ядра, которое он создал. Стремясь узнать результаты своего лечения и узнать, сколько времени потребовалось мертвому человеку, чтобы вернуться к жизни. Доктор Фарнхэм приказал своим трем спутникам остаться и наблюдать за телами тех, кого лечили, и докладывать ему, как только у кого-нибудь из мертвых появятся признаки оживления. Он начинал свою работу на площади, и именно здесь он разместил одного из трех, на рынке он оставил другого, а третий должен был находиться в нескольких кварталах дальше. К тому времени, когда доктор Фарнхэм добрался до рынка, он обработал несколько сотен тел, и все же от парня, наблюдавшего за результатами на площади, не поступило ни слова. Сомнения начали одолевать ученого, когда он продолжил свой путь. Возможно, в конце концов, человеческие тела могли не отреагировать на его лечение. Возможно, воздействие этого конкретного и неизвестного газа сделало его лечение бесполезным. Это могло быть так…

Ужасающие звуки сзади внезапно прервали его мысли. Со стороны площади доносились крики, вопли, целый хор звуков. Это сработало! Там, где мгновение назад была тишина смерти, теперь можно было услышать безошибочные звуки жизни. Мертвые были воскрешены. Невозможное было совершено, и он забыл обо всем остальном в своем устремлении стать свидетелем воскресения. Доктор Фарнхэм бросил шприц и флакон рядом с телом, которое он собирался обработать, и поспешил к площади.

Звуки усиливались и приближались. "Так и есть, – подумал он, – мертвецы на рынке оживают". Но почему, спрашивал он себя, двое его людей не явились с докладом?

Ответ пришел совершенно неожиданно. Мчась так быстро, как только могли нести их старые ноги, двое мужчин выскочили из-за угла с ужасом на лицах, тяжело дыша и задыхаясь, в то время как за ними по пятам следовала толпа мужчин и женщин, вопящих и выкрикивающих непонятные слова, угрожающе размахивающих руками и явно враждебных.

Задыхаясь, двое мужчин поспешно попытались объяснить.

– Они сошли с ума, – воскликнул тот, кто стоял на площади, – они сошли с ума от убийств! Бог знает почему, но они набросились на меня, как тигры. Меня калечило что-то ужасное. Как я пережил это, я не знаю. Били меня камнями по голове и избивали.

– Меня тоже, – подхватил человек, который был на рыночной площади. – Один парень воткнул в меня мачете. Посмотри сюда!

Говоря это, он обнажил свою грудь и показал трехдюймовый разрез над сердцем. Доктор, несмотря на приближающуюся и явно опасную толпу, ахнул. Рана должна была убить парня, и все же он, казалось, ни в коей мере не испытывал неудобств. И тут его осенило. Конечно, он не был убит. Как его можно было убить, когда он был бессмертен!

Двое мужчин были вне опасности. Что бы ни делала толпа, они выживут, и у доктора Фарнхэма возникло мимолетное, мгновенное видение того, как двух парней разрубают или разрывают на куски, и каждый отдельный фрагмент их анатомии продолжает жить или, возможно, даже они воссоединяются, чтобы вновь стать полноценным человеком. И он горько сожалел, что никогда не испытывал лечение на себе. Почему он этого не сделал? Хоть убей, он не знал. Но времени на самоанализ или сожаления не было. Толпа была уже близко, нужно было что-то делать.