Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

– Что-что наше? – переспросил Шавкат. Было почти слышно, как в его черепушке скрипят извилины в попытке проникнуть в смысл последней фразы, сказанной духом.

– Вашей разбойничьей шайки, о мой необразованный свиноподобный друг. Так как, ты согласен с тем, что вы живете здесь сорок лет?

– Вроде так, – неуверенно отозвался Шавкат, переглянувшись с Ахмедом. Но тот только плечами пожал.

– Получается, я вас, засранцев, терплю столько времени, – а одно только это дорогого стоит! – и охраняю ваше барахло, которым вы сплошь завалили мою прекрасную пещеру! Если учесть мое долготерпение и стоимость награбленного, то за хранение положим золотой в день.

– Не многовато ли? – засомневался Шавкат, поведя подбородком.

– В самый раз, мой сладкий жадина! Не сомневайся. А отсюда следует, что вы задолжали мне… подсчитал?

– Э-э… – глазки у Шавката забегали. – Мне нужно время.

– Не утруждай свой мизерный мозг, все давным-давно подсчитано: в день золотой – выходит триста шестьдесят пять золотых в год, и еще один золотой раз в четыре года.

– С чего вдруг? – возмутился Шавкат непонятному ему счету. – Что еще за лишний золотой каждый четвертый год?

– Он прав, – ответил Махсум за духа. – Один раз в четыре года бывает високосный год – он длиннее на один день.

– Хоть один грамотный человек нашелся, – похвалил дух пещеры. – Итак, триста шестьдесят пять умножим на четыре и прибавим один.

– Постой, постой, – вытянул руку Шавкат. – Что значит, умножим?

– Неужели ты настолько глуп? Умножить, значит, взять что-то несколько раз.

– Тогда нужно складывать! – ударил кулаком по коленке Шавкат. – Умножение еще какое-то выдумали.

– Складывай, – подумав, разрешил дух. – А я умножу, с твоего позволения. – И, не дождавшись ответа, продолжил говорить: – Получится одна тысяча четыреста шестьдесят один золотой. А теперь полученное число помножим на десять. Итого: четырнадцать тысяч шестьсот десять золотых за сорок лет безупречной службы.

– Грабеж средь бела дня! – вскочил на ноги покрасневший от возмущения Шавкат.

– Кто бы говорил!

– Но сумма слишком велика.

– Ты так считаешь? Тогда я сейчас вышвырну все ваше барахло из пещеры, и ты можешь лично охранять его.

– Не выкинете!

– Выкину!

– Давайте не будем горячиться. – Махсум уперся ладонью в желеобразную грудь Шавката, и тот разом сник. – Сколько было в каждом из мешков, которые пропали? – спросил он у разбойника.

– По три тысячи монет! Я сам упаковывал и потому знаю.

– Значит, тебе, дух, причитается за работу почти пять мешков золота?

– Именно так.

– Округлим до пяти, и мы в расчете.

– Но, шеф! – возмутился было Шавкат, но Махсум прихлопнул ему рот ладонью.

– Так как, дух?

– Согласен, шеф, – в голосе духа Махсуму послышалась ирония, но он решил не связываться, что было не только совершенно бессмысленно, но и могло оказаться опасным для здоровья. – Это справедливо.

Три мешка в углу «золотого резерва» разбойников отделились от общей кучи и отодвинулись в сторонку. Лица у разбойников побледнели, а волосы (разумеется, у кого они наличествовали) встали дыбом, приподняв чалмы и тюбетейки.

– С оплатой твоих услуг мы разобрались. А теперь скажи нам, где еще два мешка, – вновь спросил Махсум, стараясь сохранить хотя бы внешне хладнокровие.

– Слушай, ты, сопляк, – не на шутку рассердился дух, – разве я спрашиваю, куда ты деваешь свои деньги?

– Нет, но…

– В таком случае не суй свой нос и ты в мой кошелек!

Крыть было нечем, но Махсум не собирался сдаваться так легко и быстро.

– Меня вовсе не интересует, куда ты тратишь свои деньги. Я спрашиваю, кому ты их отдал. Этот человек, похоже, стал здесь частым гостем и таскает отсюда золото мешками, что, согласись, мягко говоря, не очень хорошо.

– Разве что-то пропало из ваших вещей?

Махсум перевел взгляд на стушевавшегося Шавката.

– Нет. Пока нет, – вынужден был признать разбойник.

– Вот когда пропадет, тогда и будешь выступать, а пока оставь меня в покое, смертный. Я устал от пустой болтовни и беспочвенных претензий на некачественное исполнение мной служебных обязанностей. Хау, я все сказал!

В пещере воцарилась гнетущая тишина. Лишь гудело пламя в стенных горелках, еле слышно журчала вода, сбегая по стенам в каменные желоба, да жужжали зеленые мухи, кружившие над свежими кучами конского навоза.

– Что он сказал? – переспросил Ахмед у Махсума. – Я не понял ни слова. Особенно в конце.

– Сказал, что он хороший охранник и обсуждать с нами свои мешки не намерен.

– Мда-а, – почесал в затылке Ахмед. – Но мы просто обязаны узнать, кто сюда повадился ходить!

– Вот ты и узнавай. – Махсум вернулся на «трон», взял в руки табакерку и принялся вертеть ее в пальцах. – А мне и без того проблем хватает. Нужно ехать к фраеру с докладом, а что я ему скажу?

– Вы что-нибудь обязательно придумаете, шеф!

Ахмед даже не сомневался, что Махсуму в очередной раз удастся успешно выкрутиться.

– Ты так считаешь?

– Уверен! У вас ведь не голова, а…

– Да знаю, знаю, – отмахнулся Махсум, но в душе остался за себя очень горд. Кто ему раньше, в прошлой жизни, мог сказать такое? Да вот в чем проблема: важно ли оно на самом-то деле?