Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

– Ты неправ, уважаемый! Ох, неправ. Он хоть и неказист, но даст фору многим молодым, к тому же много не съест и мало поспит. Орел, а не мужчина!

– Насчет орла я что-то сильно сомневаюсь, – заартачился богач. – Выглядит эта старая развалина не очень, того и гляди, загнется.

– Э, не хочешь – не бери! Другому продам. А хочешь, молодого возьми – всего триста монет. Гарантия десять лет. Старика отдам бесплатно, в нагрузку.

– Да не хочу я твоего старика!

– Нет? Без старика дороже, уважаемый, – триста пятьдесят. И гарантия меньше.

– Да ну тебя, балабол! – махнул рукой богач и собрался было уйти.

– Эй, постой! Не хочешь мальчишку с гарантией и подарком – возьми девчонку. Девчонку возьми, говорю! Смотри какие ножки, ручки, глазки, а зубки… Ай, ты чего кусаешься?!

Ахмед едва успел отдернуть пальцы.

– Еще раз сунешь свои грязные пальцы мне в рот, – с презрением бросила девушка, взмахнув гривой пышных черных волос, – я тебе его по самый локоть откушу.

– Плетки захотела, да? Я тебя быстро научу, как пальцы по локоть откусывать!

Ахмед выхватил из-за спины плетку.

– Давай, смельчак! – Красавица сжала связанные руки в кулаки. – Ты только и можешь, что на беззащитных девушек с плетками бросаться?

– Хорошо же, получай!

Ахмед взмахнул плеткой, но девушка стремительно выбросила руки вперед и толкнула разбойника в грудь. Тот зацепился каблуком сапога за край косо прибитой доски и под дружный смех толпы вылетел с помоста.

– О-о, как больно! – застонал он, поднимаясь из пыли. – Ну, ты у меня сейчас попляшешь, дрянная девчонка, ты у меня…

Он полез обратно на помост, но вдруг ощутил, как чьи-то сильные пальцы сжали его плечо.

– Зачем портишь свой товар, купец?

Ахмед замер с поднятой ногой, потом медленно опустил ее и, втянув голову в плечи, обернулся назад. За плечо его держал смуглый худощавый парнишка в поношенной одежде и потертой, выцветшей тюбетейке.

– А ты кто такой, чтобы мне указывать, оборванец? –успокоился Ахмед. Юноша, судя по его виду, никакой опасности не представлял. – Может, купить ее хочешь? – расхохотался разбойник, и толпа вокруг загоготала ему в унисон. – Недорого возьму, всего пятьсот монет!

– Может, и возьму. – На лице Али-бабы не дрогнул ни один мускул.

– Ха! Да откуда у тебя такие деньги?

– А тебе что за дело? Ты продаешь – я покупаю! Сколько за всех?

Толпа разом притихла. На шутку слова Али-бабы едва ли походили.

– За всех? – глаза у Ахмеда полезли на лоб. – Ты хочешь купить всех троих?

– Ты, как я погляжу, туг на ухо, – дерзко бросил Али-баба. – Так сколько?

– Э-э. – Ахмед поскреб шею концом плетки. – Давай тысячу монет – и по рукам.

– Шестьсот! – ввязался в торг Али-баба, с детства привыкший торговаться на базаре с жадными торговцами.

– Девятьсот!

– Семьсот!

– Восемьсот! – Глаза у Ахмед загорелись – только бы не сбавил цену, только бы…

– По рукам! – кивнул Али-баба и протянул руку.

Ахмед расплылся в широкой улыбке и вложил в натруженную ладонь парня свои пальцы. Али-баба сжал их что было силы.

– О-ох-х!

Ахмед даже присел от боли, а Али-баба показал ему крепкие, белые зубы и разжал ладонь. Разбойник заскакал на месте, тряся отдавленной кистью.

– Заверни всех, сейчас деньги принесу! – Али-баба развернулся и пошел прочь.

– Завернуть? – не понял Ахмед, сжимая и разжимая пальцы, чтобы восстановить в них кровоток.

– Шутка, – не оборачиваясь, сказал Али-баба. – Шуток не понимаешь?

– Эй, шутник, учти, я долго ждать не буду! – крикнул ему вдогонку Ахмед, потрясая плеткой.

– А долго и не придется! – ответил Али-баба, сворачивая за угол ближайшего дома.

Толпа не расходилась, желая непременно узнать, действительно ли Али-баба вернется с деньгами и купит всех рабов разом или он пошутил. Али-бабу здесь многие знали, и им хорошо было известно, что у дровосека никогда не водилось за душой даже медной монеты, не то что восьмисот золотых. Началось, как водится, обсуждение. Предположений было много, но никто ничего не знал наверняка, поэтому народ больше слушал, чем говорил. С молниеносной скоростью рождались и также внезапно умирали разные домыслы и сплетни, но в «живых» остались лишь две версии: поскольку Али-бабу считали честным человека, то выходило, что юноша либо нашел клад, либо у него умер какой-нибудь богатый родственник, оставив парню в наследство несметные богатства.

Али-баба отсутствовал не очень долго, и вскоре вернулся на базарную площадь, неся на спине небольшой джутовый мешок, в котором позвякивали монеты. Рабов уже успели согнать с помоста, и их место заняли другие, принадлежавшие другому торговцу живым товаром. Ахмед стоял рядом с Махсумом, нетерпеливо похлопывая плеткой по ладони. Махсум за все время не двинулся с места и не проронил ни слова – его одолевали сомнения, которыми он ни с кем не собирался делиться.

– Шеф? – почти шепотом спросил Ахмед.

– Чего тебе?

– Как вы думаете, тот оборванец и вправду принесет деньги?

– Хорошо бы, если так, надоело здесь торчать. Вон он, кажется, идет, – заметил Махсум спешащего сквозь скопление людей Али-бабу.

– Точно! – обрадовался Ахмед. – И откуда у него столько денег? – никак не унимался Ахмед.