Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

– Ладно, ладно, уже встаю, – обреченно вздохнул Олим-кирдык и поднялся на ноги, ощупывая пальцами здоровенную шишку.

– Иди первым, – приказала жена.

– Чего это я первым пойду? Сама иди, – заартачился Олим-кирдык, поводя плечами.

– Поговори у меня еще! – взмахнула гуль-жена острыми когтями.

Повесив плечи, Олим-кирдык сделал пару шагов и застыл у перекошенного дверного проема с покореженными петлями. Принюхиваясь к чему-то, гуль-муж долго вглядывался в темноту и неуверенно топтался на месте, потом сделал осторожный шаг внутрь, щупая доски ногой, – все вроде бы держались крепко. Вошел, опять остановился, сделал еще один шаг, затем еще. Дошел до двери в комнату и толкнул ее.

Зрелище, представшее его взору, не то чтобы напугало гуля, но сильно озадачило. Прямо напротив дверей стоял низкий длинный стол, что раньше располагался у окна. На столе, вытянувшись в полный рост, лежал человек. Руки его были сложены на груди, глаза закрыты. В ногах лежащего горела зыбким пламенем масляная лампа, разбрасывая по стенам кривляющиеся тени.

– Ну, чего ты опять встал? – Юмюм-хана нетерпеливо ткнула мужа в спину.

– Здесь кто-то лежит, – вполголоса отозвался Олим-кирдык, не сводя глаз с тела на столе.

– Кто лежит?

– Почем я знаю! Посмотри сама.

Олим-кирдык никак не решался войти в комнату. Впервые в жизни ему стало не по себе от вида покойника.

– Вот же трус. – Юмюм-хана насилу протиснулась мимо мужа и тоже застыла на пороге. – Что он здесь делает?

– Знаешь, лучше спроси у него самого, – поежился гуль-муж.

– У него? – переспросила Юмюм-хана. В ее каменное сердце вновь закралась тревога.

Вдруг в углу комнаты шевельнулась смутная тень, сами собой вспыхнули еще две масляные лампы, стоявшие в изголовье покойника, и на середину комнаты вышел человек. Лицо и руки его были черны, и сам он был облачен во все черное.

Гули притихли, напряженно вглядываясь в суровое лицо незнакомца. Неизвестно еще, кто он такой и чего можно ожидать от него. Между тем человек приблизился к столу, погладил по головке лежащего и уставился на гулей пронзительным взглядом.

– Ко… – Юмюм-хана прочистила пересохшее горло. – Кто ты, и что тебе здесь надо?

– Кто я? – спросил человек. – Вы меня не узнали, адские отродья?

Гули, сжавшись от зычного возгласа гули, покачали головами.

– Я Мункар! – рявкнул человек, гордо вскидывая подбородок. Что-то звонко хлопнуло, и за его плечами распустились два огромных черных крыла.

Гули вздрогнули и непроизвольно попятились в коридор, но тут на плечо Олим-кирдыка легла чья-то ладонь. Гуль застыл на месте и медленно обернулся. На его плече лежала белая кисть с длинными тонкими пальцами, заканчивающимися внушительными кривыми когтями, похожими на куриные. Проследив глазами вверх по руке, Олим-кирдык наткнулся на лицо ее обладателя и вздрогнул во второй раз. На гуля смотрела страшная белая образина с черными кругами вокруг глаз, седыми волосами, стоявшими дыбом, и перемазанными кровью губами. Из-под верхней губы торчали длинные и острые клыки. В другой руке страшилище держало остро отточенную косу. Из ушей кошмарного создания вился сизый дымок.

– Ай, шайтан-опа! – воскликнул Олим-кирдык, падая на колени. Ноги от страху совсем отказывались повиноваться ему.

– Ох! – Его жена, обернувшись, разом побледнела сильнее, чем белая образина, и, припав спиной к стене коридора, распласталась на ней.

– Куда это вы собрались? – спросила неизвестная.

– Кто… ты? – сглотнув, выдавила Юмюм-хана.

– Я Смерть! Столько лет работаете бок о бок со мной и до сих пор не узнаете меня в лицо?

– У… узнаем, по… почтеннейшая. Теперь узнаем, – пролепетала Юмюм-хана. – Но скажи нам, о великая, чем мы провинились перед тобой?

– Вы забрали жизнь человека, не испросив моего разрешения, – сурово ответила Смерть, указывая в сторону комнаты пальцем. – Узнаете его?

– К-кого? Его? – Олим-кирдык с женой уставились на покойника.

– Подойдите и взгляните! – прорычала Смерть.

Гули вскочили с пола и, оглядываясь на острую косу, гуськом подобрались вплотную к столу.

– Теперь узнаете? – спросил Мункар, складывая руки на груди.

– Н-нет. – Гули втянули головы в плечи, честно силясь припомнить покойного. Мало ли их было на длинном веку гулей.

– Это мулла! – грохнул кулаком по столу Мункар.

Гули в третий раз вздрогнули, сбиваясь в кучку и косясь на лежащего на столе человека. Пламя масляных ламп дрогнуло. Тень пробежала по лицу муллы. Что-то зажурчало, и по столу из-под тела начала растекаться казавшаяся в темноте черной жидкость. Добравшись до края стола, она устремилась на пол, собираясь в лужицу у самых ног гулей. Гули попятились, но позади стояла Смерть с косой наперевес, и дальше отступать было некуда.