Али и Нино

Нино могла смеяться и плакать, любить и ненавидеть одновременно. Она простила мне все нашествия Чингисхана и вновь полюбила меня. Схватив за руку, она потащила меня через мост Вери к лабиринту базара. Это была символическая просьба о прощении. Базар был единственным восточным местом в европейском Тифлисе. Толстые продавцы ковров, армяне и иранцы, вывешивали здесь пестрое великолепие иранских сокровищ. В полутьме лавок красовались медные чаши с выбитыми на пожелтевшей поверхности мудрыми изречениями. Какая-то курдская девушка со светлыми серыми глазами предсказывала судьбу и, казалось, сама дивилась своей проницательности. У дверей винных лавок или кафе толпились многочисленные местные бездельники и бродяги, обсуждая под палящим солнцем все и вся. Этот город с населявшими его восьмью десятками различных народов, говоривших на разных языках, имел резкий запах, который мы вдыхали, проходя через узкие улочки. Грусть Нино мигом растворилась в многоцветном базарном гаме. Армянские коробейники, курдские гадалки, иранские повара, осетинские священники, русские, арабы, ингуши, индусы выбрали Тифлис местом встречи. Из какой-то лавки доносился гул. Выстроившиеся в круг торговцы наблюдали, как ругаются ассириец и еврей.

– Когда мои предки захватили в плен и увели в Вавилон твоих предков… – доносились до нас обрывки фраз.

Толпа разрывалась от смеха. Смеялась и Нино – над евреем, над ассирийцем, над базаром и над пролитыми слезами.

Мы прошли дальше и вновь очутились у кафе «Мефистофель» на Головнинской.

– Зайдем еще раз? – спросил я, не зная точно, чем заняться.

– Нет. Давай поднимемся в монастырь Святого Давида и отметим наше примирение.

Мы свернули на боковую улицу, которая вела к фуникулеру. Маленький красный вагончик стал медленно поднимать нас в гору. Когда город исчез из виду, Нино рассказала мне историю создания этого известного монастыря:

– Много лет тому назад на этой горе жил святой Давид. А внизу, в городе, жила царевна, влюбленная в князя. И вот однажды она забеременела. А князь, узнав об этом, бросил ее. Когда разъяренный отец спросил у нее имя соблазнителя, царевна испугалась и соврала, что это был святой Давид. Разгневанный царь велел привести к нему во дворец святого. И там, в присутствии всех, царевна во всеуслышание повторила свое обвинение. Святой Давид коснулся ее тела своим посохом, и произошло чудо. Ребенок во чреве матери назвал имя истинного соблазнителя. Затем святой воздел руки к небу, и царевна родила камень. Этот камень и по сей день лежит тут, и из него бьет источник Святого Давида. Бесплодные женщины совершают в этой воде омовение.

Затем она задумчиво добавила:

– Как хорошо, Али-хан, что святой Давид умер и исчез его посох. Мы доехали до монастыря.

– Ты хочешь пройти к источнику, Нино?

– Нет. Думаю, мне лучше подождать еще один годик.

Мы стояли у стены, окружавшей монастырь, наслаждаясь панорамой города. Долина Куры была окутана голубым туманом. На фоне крыш церковные купола выглядели как одинокие острова. В восточном и западном направлениях простирались тифлисские дачи. Вдалеке возвышался Метехский замок, в котором когда-то жили грузинские князья, а сейчас содержались инакомыслящие кавказцы, осмелившиеся выразить недовольство политикой Российской империи. Нино отвернулась. Ей было трудно сочетать верность царю с видом позорно знаменитого места пыток и смерти.

– Там есть кто-нибудь из твоей родни, Нино?

– Нет, но там следовало бы находиться тебе. Пошли, Али-хан.

– Куда?

– Давай навестим могилу Грибоедова.

Мы свернули за угол и остановились у заброшенного надгробия: Нино подобрала какой-то камешек и быстро прилепила его к надгробию. Камешек упал и куда-то покатился. Нино густо покраснела. По старым тифлисским поверьям, если девушка приложит к влажному надгробию камешек и тот не упадет, быть ей замужем в том же году. Ее же камешек скатился. Я взглянул на смущенную Нино и рассмеялся:

– Ты только погляди. До нашей свадьбы осталось три месяца! А ведь прав был пророк, говоря: «Не веруй в мертвых идолов».

– Ну да, – согласилась Нино.

Мы вернулись к фуникулеру.

– Чем мы займемся после войны? – спросила Нино.

– После войны? Тем же, что и сейчас. Будем прогуливаться по улицам Баку, навещать друзей, ездить в Карабах и воспитывать детей. Все будет замечательно.

– Я хотела бы съездить в Европу.

– Конечно. Мы съездим в Париж, Берлин, куда бы ты ни пожелала, на всю зиму.

– Да, на зиму.

– Нино, если ты не хочешь больше жить в Баку, мы можем перебраться в Тифлис.

– Спасибо, Али-хан. Ты так добр ко мне. Но я предпочитаю остаться в Баку.

– Нино, я думаю, нет города краше Баку.

– Да? А много ли ты городов видел?

– Нет. Но если хочешь, мы отправимся в кругосветное путешествие.

– Ага. И все это время ты будешь рваться назад к старой крепостной стене и задушевным беседам с Сеидом Мустафой. Но ничего. Я люблю тебя таким, какой есть.