Алиенист

— Непривычно, здесь нет никаких сомнений. — И он прищелкнул языком, обнимая нас за плечи и провожая к выходу. — Но, тем не менее, впечатляющая работа. Изумительно. Подумать только: никоим образом не связанный со своими жертвами человек, который мог оказаться кем угодно в этом городе, — опознан и остановлен. — Он в изумлении покачал головой. — Никто не поверит! А вы к тому же еще и Коннора прищучили! — Я заметил, как Сара на его последней реплике поморщилась, но постаралась это скрыть. — Да, я с огромным удовольствием выслушаю, как наш друг Крайцлер состряпал заключительную часть своего плана. — Теодор вдруг потер подбородок, несколько секунд не отводя глаз от пола, затем снова поднял голову: — Ну? И что вы теперь собираетесь делать?

Удивительно, каким неприятным показался мне этот простой вопрос.

— Что мы будем… — замялся я. — Ну, мы… э-э… Честно говоря, не знаю. Нужно еще… увязать кое-какие детали…

— Разумеется, — улыбнулся Рузвельт. — Но я имел в виду другое: дело закрыто. Вы победили!

Он обернулся к Саре, ожидая, что та его поддержит. Сара медленно кивнула — ее одолевали те же сомнения, что и меня.

— Да, — выдавила она неловко прямо в ликующую физиономию Теодора.

Последовала долгая пауза: неуверенность, порожденная мыслью о том, что все действительно завершилось, овладела всеми. Надеясь как-то разрядить тягостное молчание, Теодор сменил тему:

— В любом случае, — и он хлопнул себя в грудь обеими ладонями, — интригующий и счастливый финал. И своевременный, конечно. Завтра я отбываю в Сент-Луис.

— Ах да, — подхватил я, обрадовавшись, что мы наконец можем поговорить о чем-то еще. — Съезд. Так все-таки Маккинли, я угадал?

— Причем в первом же туре, — ответил Теодор с возрастающим удовлетворением. — Сам съезд — скорее формальность.

Я одарил его ядовитой улыбкой:

— Вы уже присмотрели подходящий домик в Вашингтоне?

Поскольку Теодор всякий раз реагировал гневно, если действия его трактовались как карьерные маневры, он и сейчас чуть было не вспылил, но вовремя вспомнил, что я все-таки его старый товарищ, который никогда не ставил под сомнения его искренность, а потому буря миновала.

— Пока нет, — ответил он, успокоившись. — Но клянусь громом, какие возможности! Быть может, Военно-морское ведомство…

Сара, не выдержав, хихикнула и тут же прикрыла рот ладонью.

— Ах, — сказал она. — Прошу прощения, комиссар. Просто… ну, в общем, я никогда не подозревала, что вы еще и моряк.

— В самом деле, Рузвельт, — добавил я. — Неужели вы что-нибудь понимаете во флоте, позвольте вас спросить?

— Отчего же? — ответил он обиженно. — Я, между прочим, написал книгу о морских баталиях 1812 года и она была очень хорошо принята!

— Ах, книгу, — отозвался я. — Тогда, разумеется, совсем другое дело.

Улыбка вернулась на лицо Теодора:

— Да, военный флот — именно то, что нужно. Именно в море мы наконец сведем счеты с проклятыми испанцами! Почему…

— Прошу вас, — прервал я его. — Я не хочу об этом знать.

С этими словами мы с Сарой двинулись к лестнице, оставив Теодора в дверях кабинета. Он смотрел нам вслед, уперев руки в бока: бессонная ночь, как обычно, ничуть не повлияла на его неиссякаемую энергию. Улыбка его сияла нам вслед лучом маяка и в полумраке видна была даже из дальнего конца коридора.

— То есть как это — не хотите знать? — весело крикнул он нам, когда мы уже спустились чуть ли не на целый пролет. — Но вы ведь тоже сможете примениться! Да с той работой, что вы проделали, испанская империя станет видна как на ладони! Вы только подумайте — психология испанского короля! Да, забирайте с собой вашу грифельную доску в Вашингтон — и мы вместе придумаем, как сокрушить его величество!

Мы с Сарой прошли квартал до Лафайет-плейс — все еще в некотором потрясении, кое не позволяло нам в подробностях обсуждать завершение дела. Вовсе не потому, что нам не хотелось выяснить, что же в действительности случилось у резервуара, — просто мы оба знали, что у нас недостаточно данных, чтобы вывести это самостоятельно. А те сведения, что у нас были, потребуют времени и мудрости даже на то, чтобы к ним привыкнуть. И уж никак нельзя было отмахнуться от того факта, что в ту ночь Сара оборвала жизнь человека.

— Наверное, одному из нас суждено было это сделать, — сказала она, когда мы вышли к площади и свернули на север. Ее глаза безразлично упирались в тротуар. — Хотя я вряд ли могла предположить, что это выпадет мне…

— Если кто и напрашивался, то Коннор, — начал я, стараясь говорить веско, чтобы Сара не решила, что я с нею цацкаюсь (по ее убеждениям — смертный грех).

— Я знаю, Джон, — просто ответил она. — Я все прекрасно понимаю. Но…

Голос ее замер, она остановилась, глубоко вздохнула и огляделась по сторонам. Ее взгляд скользил от одного темного здания к другому, пока не остановился на моем лице, — а затем быстро, так, что я даже не успел удивиться, она обхватила меня руками и прижалась головой к моей груди.

— Ведь правда, все это закончилось, Джон?

— Такое чувство, что тебе жаль, — сказал я, проводя рукой по ее волосам.