Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950

Грустно опять. Вчера утром еще так хорошо, бодро себя чувствовала. А потом – неудачная репетиция «Бориса», и разом слетело все… Тоскливо так стало… Сомненья опять…

Господи, с каким восторгом я бы бросила сейчас все и уехала с Вас. далеко-далеко куда-нибудь, на юг, к солнцу, к яркому небу, так я устала вся, так хочется отдыха, ласки, а главное, покоя… Я скверно сплю – это мучительно. Вид скверный, столько печали в лице.

Вчера в 11 часов [дня. – зачеркнуто] уехала Нина Николаевна [Литовцева]. Вас. заходил потом в театр, но я была в это время на сцене, поговорить не пришлось.

Звонилась вечером по телефону к нему, не дозвонилась.

Хочется видеть его мучительно.

Пойду к 8 часам в театр. Сегодня «Келья»342.

Господи, помоги мне жить, мне так тяжело. Душа так ноет.

12 сентября [1907 г

.]. Среда

5 часов.

Тревожно, тревожно так – сил нет.

Боюсь очень за «Синюю птицу»…

Или она погубит меня или, напротив, поднимет в высоту.

Жутко…

Ничего еще нет, не знаю, как приступить, а пора начинать работу.

___

Третьего дня хорошо говорили с Вас. После «Кельи» он подошел ко мне – я стояла с суфлером343– и мы все вместе отправились в буфет. Сидели долго. Они пили чай, я – так просто. Болтали. Вас. восторгался моим голосом. Говорил, что вообще женских голосов не любит, но мой голос составляет исключение – очень красивый.

По душам поговорить удалось мало. Говорит, тоскует по жене – в доме пусто, непривычно.

Спросил меня про настроение: – «отвратительно»…

«Ну, ничего – „мы отдохнем“344…»

Взял мою руку и посмотрел на меня так нежно, так тепло-тепло… «Отдохнем?» – я взглянула на него с недоверием и тревожной радостью и верой в душе…

А потом взял меня под руку и крепко-крепко прижал к себе.

Вчера видела его мельком – вечером только успели поздороваться… Все было бы хорошо, если бы не тревога за роль…

13 сентября [1907 г

.]. Четверг

Скверное состоянье.

Сегодня опять срамилась в 11-й картине. Ужасно. Или я бездарна, или уж не знаю что…

15 сентября [1907 г

.]. Суббота

1/2 1-го.

Нет, не могу даже писать, трудно…

Дышится тяжело. «Страсть…»

Да, теперь это ясно. Он прав…

Я грежу, я мечтаю о его ласке, о его поцелуе… Я трепещу от [его. – вымарано] малейшего прикосновения его руки, мне душно, мне тяжко… Господи, что же это будет. Мне страшно…

Я так рвусь к нему постоянно, каждую минуту я думаю о нем, я чувствую его… Что мне сделать с собой, как сдержать себя?!

Сегодня он сказал: «Не тоскуйте, Алиса, подумайте только, какое перед нами прекрасное будущее…»

Господи, не понимает он, как трепещу я вся, как задыхаюсь от какого-то страшного напора.

Хотел сегодня провожать меня домой, но кончилось дело тем, что разошлись.

16 сентября [1907 г

.]

Я хочу его до отчаянья.

Пускай я гибну…

17 сентября [1907 г

.]. Понедельник

5 часов.

Когда я сегодня проснулась – первою мыслью было: «Все кончено…»

Стало жутко – покойно, холодно, пусто…

В окно заглядывало солнце – ясное небо…

Глаза тупо смотрели вперед, в одну точку…

Мысль остановилась, замерла…

Хаотично вертелось в голове – «нет, это ужасно!»…

Да, он прав, прав…

Это ужасно…

Итак – все кончено…

Я чувствую, что это какой-то страшный толчок, какое-то [страшное] начало – концу.

А ведь я люблю его с такой силой, с таким отчаяньем!

Сегодня он не был в театре.

Завтра тоже вряд ли будет.

Значит, до среды. В среду – генеральная345.

Что я скажу ему, как мы встретимся? Я подойду к нему совсем просто и спрошу, сердится ли он на меня. Ведь виновата я…

Не могла сдержаться, при всех чуть не упала в обморок – это ужасно…

Главное, не было повода.

Правда, вчера у него в тоне звучала одна какая-то равнодушная нотка, но ведь это вообще с ним бывает; потом, Бог знает, быть может, расстроен был, занят чем-нибудь.

Он вправе рассердиться на меня, разлюбить меня…

Такие выходки противны, они раздражают.

Что он думает обо мне…

Я шла вчера из театра и плакала горько-горько…

Не стеснялась прохожих. Было все равно.

Было одно мучительное страданье в душе…

Где исход?..

Господи, как я запуталась… Передо мной словно стена огромная выросла…

Ничего не пойму.

Небо, солнце, сцена, моя работа – все отодвинулось вдаль, он один стоит – [слово вымарано] любимый до сумасшествия, до отчаянья!

18 сентября [1907 г

.]. Вторник

5 часов.

Думаю сегодня вечером зайти в театр.

Томительно до крайности…

Хоть бы [он. – зачеркнуто] увидать его, поговорить с ним…

Так грустно!

Работать, работать…

Когда человек в деле – на душе покойнее.

___

В театре его не было…

Как-то мы завтра встретимся…

Мне страшно… Вдруг «кончено все»…

Это ужасно! Ни минуты больше не останусь здесь…

Сейчас рассмеялась в душе…

Уехать, а деньги?

Смешная!..

Как все просто решать головой.

20 сентября [1907 г

.]. Четверг

12 часов ночи.

Приходится писать вкратце – ничего не поделаешь, времени окончательно нет.