Алька. Кандидатский минимум

– Запоминай, не удивляйся – одну ночь проведёте в роддоме, он закрыт на карантин, но вас пустят, я договорился. Других мест в городе просто нет – не на улице же вам зимой ночевать, так что ничего, ночку перекантуетесь, а завтра я вас приткну, знаю место – будете довольны.

Деваться было некуда, и мы двинули по указанному адресу, подошли к отдельно стоящему двухэтажному зданию с вывеской «Городская больница г. Выкса. Родильный дом», позвонили в дверь. Минут через пять дверь открыла бабуся серьёзного вида.

– Чего надо?

– Шмелёв Лев Сергеевич сказал, что нас сегодня сюда пустят переночевать.

– А, это вы уже.

Бабка развернулась и пошла по неосвещённому коридору, она явно была недовольна, что её потревожили. Завела нас в помещение с гинекологическими креслами, между которых стояли три железных кровати с металлическими сетками.

– Тута вот располагайтесь.

– А нельзя хотя бы по матрасику кинуть на сетки?

– Всё на дезинфекции.

– Да хоть каких-то.

– А на какие-то вы сами не то, чтобы сесть – смотреть не сможете.

Кинули сумки на койки, осмотрелись – в соседней комнате был умывальник, из крана текла холодная вода, умылись и решили перекусить. Нашлась водочка, Приходько, проведший, как оказалось, юность в Узбекистане, достал пакетик фунчозы – очень хорошая закуска к водке, у каждого нашлось чего-нибудь. Выпивали, закусывали, ржали над собой и ситуацией, в которую попали. Спать не стали, ушли где-то полседьмого утра, чтобы в семь быть на заводе.

Утром пообщались со Львом Сергеевичем – рассказали про наши ночные приключения и узнали, куда нам двигаться на ночлег, потом договорились, чтобы привезённые нами сетки сунули на отжиг в водородную печь, и пошли устраиваться в место нашего обитания – женское общежитие. Нас после этой поездки почти всегда туда селили, нам нравилось – благодать, тихо, спокойно, девки по вечерам не бузят, не пьянствуют. На ночь, конечно, приходилось дверь баррикадировать, но это что ж, известно – «И вечный бой! Покой нам только снится, сквозь кровь и пыль… Летит, летит степная кобылица и мнёт ковыль…»

Николай Иванович собрался за бугор, кажется, экспертом или представителем ЮНЕСКО, точно не знаю. Закрывая все свои дела перед отъездом, он сказал мне:

– Алек, я перед тобой виноват, я вроде бы твой научный руководитель, а мы с тобой даже ни разу толком не поговорили по твоей работе, но я свою вину заглажу. Я с Анатолием Георгиевичем Овчинниковым договорился, он согласился стать твоим научным руководителем, это, сам понимаешь, стоит моей провинности. Согласен?

– Конечно, Николай Иванович.

Стать аспирантом самого Овчинникова – это в самом деле была большая удача и шанс. Анатолий Георгиевич был большим учёным, с огромным авторитетом среди кузнецов, специалистов по обработке давлением, и нормальным мужиком, прямым, твёрдым – без двойного дна.

Потом интересно было просто пообщаться, про Анатолия Георгиевича тоже ходило немало баек. Он был заслуженным мастером спорта по альпинизму, рассказывали, что однажды на экзаменах он спросил у студента:

– Почему Вы пришли на экзамен неподготовленным?

– Да дети у меня. Надо с ними заниматься, не успел.

– А сколько у Вас детей?

– Один.

– Ну, удивил – один ребёнок. У меня четверо – и ничего, успеваю.

– Да я спортом ещё занимаюсь, много времени отнимает.

– Спорт – это хорошо, я спортсменов уважаю. И кто ты у нас, разрядник или мастер?

– Первый разряд, много приходится заниматься, сложно совмещать с учёбой.

– А я заслуженный мастер спорта, и ничего, как-то успеваю совмещать с работой. Хорошо, дам тебе шанс – подтянешься на дверном косяке десять раз – будет тебе уд, ну а нет – не обессудь.

Паренёк с энтузиазмом вскочил, подошёл к двери, уцепился за наличник и подтянулся шесть раз, отцепившись, сказал:

– Да тут невозможно больше удержаться, наличник очень узкий.

– Ну что ж с того, мы ж спортсмены.

Профессор встал, подошёл к дверному проёму, подтянулся пятнадцать раз и, возвращая зачётку студенту, сказал:

– Готовься, учи материал и подтягиваться не забывай.

Ещё рассказывали, что как-то летом, уходя с работы вечером в группе сотрудников, кто-то из коллег высказал сомнение, что без всех альпинистских атрибутов он сможет забраться по вертикальной стенке. Они как раз проходили сквозь старую арку, кирпичные стены которой были изрядно выщерблены от времени. Овчинников отдал портфель, скинул пиджак и минуты за три добрался до окна читального зала библиотеки, находящегося на высоте около шести-семи метров. Преподавательнице, наблюдающей за написанием сочинения на вступительных экзаменах, стало плохо, когда она увидела в окне жизнерадостное лицо профессора, – решила, что у неё от переутомления глюки.

Где-то в начале 1981 года, после январской сессии, я позвонил Анатолию Георгиевичу на кафедру.

– Анатолий Георгиевич, это Алек Рейн. Мне Ляпунов Николай Иванович сказал, что договорился с Вами, будто бы Вы, после его отъезда, согласились стать моим научным руководителем.

– Да, был такой разговор.

– Я могу подойти?

– Подходи.