Алька. Кандидатский минимум

Теперь надо было перетаскивать оборудование и Петровича на остановку автобуса. Задачу эту мы решили поэтапным перетаскиванием приборов на расстояние видимости и складыванием их в горку. По завершении каждого этапа переноски брали Генку под белы руки, чинно доводили до свалки битых ламп в металлических ящиках и усаживали отдыхать. Генка браниться перестал, только вздыхал и что-то бубнил себе под нос о двух бестолковых торопыгах, которые загубили своей спешкой прекрасно начинающийся вечер.

Действуя такими марш-бросками, мы добрались до остановки автобуса, идущего в Выксу. Сашка договорился с водителем, чтобы он дал нам время на загрузку нашего хлама в автобус после посадки пассажиров, принимал приборы – я подавал. Загрузив всё в автобус, схватил Петровича, мирно отдыхающего на скамейке, подвёл его к передней двери, через заднюю ему было не пробраться – всё было забито аппаратурой, и стал помогать подняться по ступенькам. Гена, продышавшийся на воздухе, вполне уверенно, хоть и слегка покачиваясь, зашагал в автобус. Я, полагая, что дальнейшее моё вмешательство в его личную жизнь неуместно, что оказалось большой ошибкой, побежал к задней двери, запрыгнул в автобус, двери захлопнулись, и автобус стал плавно набирать ход. Стоя на верхней ступени автобуса, я, наблюдая, как голова Геннадия спокойно, плавно вырастает вверх по мере его продвижения по ступенькам, обратил внимание на то, что, уже находясь в салоне, он непонятно как, но продолжает движение вверх. Не понимая, что происходит, я наблюдал, как Геннадий, не обладавший большим ростом, практически упёршись головой в потолок автобуса, остановился, огляделся по сторонам и сел. Одновременно с его подъёмом в передней части автобуса зазвучал нестройный хор женских голосов, в котором я разобрал такие фразы:

– Куда прёшься? Ты что, гад, делаешь? Ой, бабоньки, все апельсины подавит. Слезай, сволочь.

И какой-то одинокий старушечий голосок с жалобными плачущими интонациями:

– Он хороший, он сейчас сойдёт.

Тут наконец до меня дошло – бабоньки, ездившие в Москву на колбасных электричках, сложили все свои кули с покупками на пол у переднего входа. Гена в своём удручённом состоянии не разобрался и продолжил движение прямо по груде продуктов.

От Навашино до Москвы можно было добраться с пересадкой в Черустях на электричках, и жители Выксы, и не только, преимущественно женщины, катались на электричках за продуктами в столицу. В те годы была такая загадка: что такое – длинная, зелёная и пахнет колбасой? Ответ: электричка.

Растерявшись, я пытался, но никак не мог сообразить, что нам с Сашкой предпринять, однако женщины, сидевшие вокруг своих сокровищ, уже поднялись с мест, чтобы стащить мерзавца с кучи. Ближайшая, подойдя вплотную и приглядевшись, произнесла:

– Ой, бабы, да он совсем никакой. Где ж ты так ужракался? Ну, иди ко мне, миленький.

Она протянула Гене руку, и втроём с двумя подоспевшими товарками аккуратно они свели Гену на пол автобуса, помогая ему переставлять ноги по тем местам, где он нанесёт закупкам наименьший вред. Спустив его вниз, усадили на сиденье, руководительница всей операции, повернувшись в тыл автобуса, спросила:

– Это чей такой красавец?

Мы с Сашкой в один голос откликнулись:

– Наш.

– Что же вы друга своего бросили одного? Он тут куролесит по харчам.

– Не углядели, приборы грузили с задней площадки.

– Командировочные, что ли?

– Да.

– Ну, тогда всё понятно.

Народ возбудился, посыпались различные шутки про жизнь мужиков в командировках – доехали до Выксы весело.

Приборы перетаскивали мы с Сашкой вдвоём по той же системе марш-бросков, пришлось тащить аппаратуру из центра города до заводской гостиницы на окраине, слава богу Выкса не самый большой город радовало одно – Генка посвежел и уверенно перемещался без посторонней помощи.

Утром, изучив приборы, Сашка пришёл к выводу, что провести эксперимент не удастся, договорился о хранении его ценного металлолома в заводской гостинице и, заявив, что дальнейшее его присутствие в городе Выкса – пустая трата времени, собрался в Москву. Я, поскольку целью моей командировки было оказание ему помощи, пришёл к тому же мнению. Генка пытался нас убедить, что мы весело проведём втроём оставшееся время, но мы были непреклонны – собрались и укатили в Навашино, где первым делом прошли на вокзал и взяли билеты до Москвы.

Сашка был грустен, молчалив – я понимал его, готовился к проведению эксперимента, всё, кажется, сложилось, и тут такой облом, поневоле загрустишь. До поезда было два часа, решили пойти пообедать. К обеду, чтобы как-то развеяться, взяли белоголовую, дошли до столовой, которая прямо перед нами закрылась на обеденный перерыв. Обошли здание кругом, зашли в столовую, у раздаче хлопотала женщина в фартуке, обратились:

– Извините, что беспокоим. Нам через час на поезд, поесть с утра не успели, Вы не покормите нас? Мы заплатим, сколько скажете, сядем где-нибудь в сторонке, чтобы нас никто не видел.

Женщина, ничего не говоря, налила нам по тарелке супа. Кинула по котлете в пюре и поставила тарелки на раздаточный стол.