Алхимик и королевский ингредиент

– Есть ли разница, кто пишет пьесу, если настоящий господин сцены – актер? Для хорошего актера нет дурных ролей.

– Это не ответ.

– И так ли важен драматург, если актер тоже своего рода творец? Спроси у своего спутника, так отрицающего богов, ведь признать их значило бы признать силу, которую не способно затмить даже его непомерное эго! Некогда великий чародей, потерявший дар, не способный на простейшее заклинание. Спроси, что он шепчет над своими зельями. К кому обращается. И какую роль он уготовил тебе…

Сейн не стал дослушивать, двинулся прочь. Она догнала его на самой границе леса.

– О чем он говорил?

Алхимик шел, ссутулив плечи и не поднимая головы.

– Это слова безумца.

Марго остановилась, не хватало сил поспевать.

– Подожди. Я верю тебе.

Он застыл. Обернулся:

– Да?

– Да, – кивнула она. Поняла в тот самый миг, что вера может как спасти, так и потопить, столкнув с реальностью. Остается лишь выбрать. – Ты прав. А он безумец, только и всего. Добавила, пытаясь скрыть дрожь в голосе: – Потому что иначе страшно, Сейн. Страшно жить и знать, что весь твой мир зависит от того, принял ли какой-то дед свои травы.

Былое. После праздника

Он не помнил, как здесь оказался. И почему лежит навзничь посреди двора, раскинув руки. Песок исцарапал голую спину.

Сейн застонал и попробовал пошевелиться. Тело не слушалось. Полуденный жар выпарил из жил всю кровь, высушил кожу. Превратил его в мумию, совсем как великого малика. Во рту все слиплось и прокисло, губы потрескались и горели, словно от перца.

Сейн размежил веки и тут же ослеп: Светило беспощадно вцепилось в беззащитные глазницы. Тогда он медленно повернул голову, невзирая на нарастающий шум в ушах. Казалось, на него наползает бархан, погребая под собой заживо.

Еще одна попытка посмотреть на мир.

Подернутые рябью крыши дворца никак не желали оставаться на месте, двоились и наплывали одна на другую, и от этого бесконечного движения нечто кружилось и внутри Сейна, наматывало на себя воспаленные нервы, подтягивало к горлу желудок.

Бессмысленно пытаться собрать себя заново, когда тебя отторгает сама реальность, решил алхимик.

Он определенно умирал.

…Вассад сердился недолго.

– Только мул берет на себя все, что на него загрузят, – говорил он. – Побороть искушение, вовремя остановиться, осознав свой предел, – путь мудреца!

Сейн не стал его переубеждать. Колдун будто так до конца и не понял, почему алхимик отказался сжигать ребенка.

К празднику Воплощения Вассад готовил себя загодя. Всю неделю он начинал утро с обливания холодной водой, встречал рассвет, лежа на доске с гвоздями, а вечерами гулял босиком по раскаленным углям. Подолгу висел на перекладине головой вниз, «чтобы кровь подстегнула ум», а затем отправлялся в деревянную или янтарную комнату «наводить порядок в закоулках разума».

Раз в год схеоты праздновали возвращение своего царя в его последнем обличье, и в преддверии торжества колдунам запрещалось пользоваться силой без необходимости. Тени в заточении голодали.

– Никакой крови до самого Воплощения, – объяснял Вассад. – Они должны ослабнуть ровно настолько, чтобы не мешать… Но не более.

Дворец заполонили чернослужки из ближайшего поселения, взяв на себя всю работу. Проворные мальчики с тощими спинами готовили еду и постель, подметали пол и чистили одежду, умудряясь при этом быть практически незаметными. Безмолвные духи порядка, которые всегда рядом, но при этом не смеют досаждать хозяину и его гостям.

На самом празднике Вассад сытно ел, не отказывая себе ни в соленых гусях, ни в яблочной пастиле, и пил за троих. Хлопал в такт движениям гибких танцовщиц и приказал играть для него музыку всю ночь. Дымили расставленные по всему дворцу курильницы с благовониями.

– Я мог бы назвать тебя гостем и подарить тебе одну наложницу, – сказал хозяин Сейну, когда они отдыхали на мраморном бортике, опустив ноги в теплый бассейн. – Я мог бы назвать тебя другом и подарить тебе двух. Но я назову тебя братом и подарю трех!

С этими словами он трижды щелкнул пальцами, и Сейна облепили наложницы, прижались обнаженными телами. Пока он делал вид, что пьет, а на самом деле лишь мочил губы, девочки гладили его по спине и плечам, запускали нежные пальцы ему в волосы. Их ласки были жарче выпитого вина.

Но Сейн ничего не мог с собой поделать, он видел только порезы на их руках.

Неуклюже высвободился из томных объятий, отплыл под прохладную струю фонтана, чтобы смыть с себя… Нет, не их касания. Свое искушение поддаться.

– Как твои успехи, алхимик? – заметив это, спросил Вассад. Сразу две наложницы массировали ему ступни.

Сейн, обрадованный возможностью спрятаться за рассказом, принялся описывать свой последний эксперимент, но детали быстро наскучили колдуну.

– Пойдем, – сказал он, вставая. – У меня для тебя подарок.

– Ты и так много сделал для меня, Вассад.