Альма. Неотразимая

Альма скачет, чувствуя Жозефа спиной. И вспоминает время, когда её брат Лам сидел так же. Но сегодня нет ни Дымки, ни Лама. Что осталось от тех дней? Когда они неслись верхом так легко, что даже трава в их саванне не пригибалась?

Сидящий позади Жозеф не обхватывает её руками за живот, чтобы удержаться, как делал братик. Только изредка, когда они минуют очередной обвал, рука Жо сжимает полу её куртки. Она делает вид, что не замечает. В другое время он дремлет, и Альма чувствует плечом вес его головы, когда он случайно навалится лбом.

Жозеф не сразу признался, что не умеет скакать верхом. Альма хотела пообещать, что научит его, но промолчала. Места в её жизни хватит лишь на одно обещание. Она должна смотреть только прямо. И отыскать младшего брата.

Люк без устали скачет впереди. Третью лошадь он пристегнул к своей. И меняет их каждые два часа, не спешиваясь. Кто поверит, что он родился на самой заре этого века, был старпомом ужасного Чёрного Барта, разорял флотилии, держа в страхе целые моря? Нынче он скачет точь-в-точь как юный искатель сокровищ.

Всю жизнь пират Люк де Лерн держит в тайне, что равнодушен и к солёной воде, и к плоским морским пейзажам. Вертикальная линия мачты – вот что он всегда ищет вдали. Рос он на барже, ходившей вверх-вниз по одной крупной реке во Франции. И смотрел только на тополя и колокольни. И позже любил совсем не корабельную качку или далёкий горизонт, а то, что из-за него возникает. Его прельщает лишь бег, набег. А до моря никогда дела не было. Прячься сокровище в облаках, он оседлал бы птиц.

Четыре дня Альма, Жозеф и Люк де Лерн вместе скачут с севера на юг, через весь остров Сан-Доминго. Они не поехали по прямой дороге в западной части, которую как раз доделывают. Люк выбрал дикую, давно заброшенную тропу, которая заходит на испанскую территорию и ведёт через горы. Большой крюк, чтобы запутать следы. В этих глухих местах они не встретили ни души. Хотя на самом деле этих душ здесь десятки: они прячутся, сбежав с плантаций и пытаясь заново выстроить жизнь среди дикой природы.

Каждую ночь всадники делают стоянку на несколько часов. Лошадей даже не приходится привязывать. Они засыпают стоя, прежде чем снимешь седло. Чародей Туссен сотворил своими травами настоящее чудо. Благодаря ему раненая лошадь не страдает от безумной гонки.

– Здесь их зовут «докте-фей», – говорит Люк в один из вечеров, – травниками на местном наречии. Если что-то со мной случится, я предпочту лечиться у них, а не у мясников из наших академий.

В сумерках он отвязывает перемётную сумку, не будя лошади, и достаёт ужин. Все трое садятся и набрасываются на еду. Днём они останавливались у ручья, так что набрали воды. Кожаная фляга идёт по рукам. Все молчат. Потом ложатся треугольником, будто между ними – невидимый костёр.

Ночь светлая. Люк быстро проваливается в сон. Жозеф ещё медлит немного. Альма невольно встречается с ним взглядом. Но, когда смотрит снова, он уже спит.

Она выжидает. Нарочно пропускает время вперёд. Слушает ночных животных, щупает серебряный ножик в кармане. Впервые она так надолго осталась без защиты своего лука. Раньше, когда она бегала по долине, в которой росла, часто надевала только его.

Убедившись, что весь их лагерь спит, Альма просовывает руку под жилет и рубашку и достаёт прилипший к телу продолговатый лист бумаги. Она разворачивает его под луной. Это карта мира. Её дал Люк де Лерн, ещё когда они были на поднятом на верхушки деревьев судне вместе с другими пиратами.

Люк старался убедить её отправиться с ними на Сан-Доминго, прежде чем они разойдутся. А оттуда Альма уже двинется на поиски брата. Он прочертил прямую линию между их пиратским островом и Луизианой, куда шло судно с Ламом. Начиналась она на острове Дезечео, который французы зовут Закхея, кончалась в низовьях Миссисипи, но действительно пересекала Сан-Доминго.

– Вот видишь… Выдвинемся вместе… Тебе как раз по пути.

Но его старческие глаза бегали. Она, Жозеф и великан были нужны ему в Кап-Франсе, чтобы изобразить перед Гарделем блестящую свиту сеньора Родриго Маркеса Валенсии.

Теперь Альма разглядывает карту каждую ночь. Она накрепко запомнила каждое место, которое показывал ей Люк. Взгляд скользит по тонкому и лёгкому вместилищу целого мира. Он весь перед ней – как долина Изейя, когда она забиралась на вершину их смоковницы. Отогнав обезьянок с розовыми ладошками, она охватывала взглядом всю вселенную: от плотных лесов там, где восходит солнце, до трав саванны на закате.

– Я тоже из-за этого ушёл.

Альма вздрагивает от голоса Жозефа.

Он лежит рядом не шелохнувшись. С другой стороны спящий Люк замыкает треугольник.

– Там, где я рос, была огромная карта мира, – шепчет Жозеф. – Наружу выходить запрещалось. Так что я шёл к ней и разглядывал.

Альма никогда не задумывалась, в какой долине рос Жозеф.

– Карта висела на стене в коридоре для посетителей…