Альманах «Литературная Республика» №1/2013

Еще студия лирической поэзии «Орфей» имени Д. В. Веневитинова не была создана, а Симфориди уже работал – согласно своим принципам. В его рабочий кабинет при университетской поликлинике приходили поэты. Творческая молодежь с задатками как «серых», так и «золотых» потянулась к Поэту, доказав универсальность его практики и несостоятельность «воспитания литературной смены по законам естественного отбора».

М. Козловский, 1985 г.:

«Все казалось почти что законченным,/ поросло паутинным быльем. / Но сказали, что к вам без талончика / разрешают идти на прием. / К бюрократии с детства приученный, / как к бензину, к дымку сигарет, / не видал я подобного случая / за свои двадцать с несколько лет. / Значит, зря нам погибель пророчили, / значит, жизнь настоит на своем – / мы в искусство шагнем без талончика / на прием, на прием, на прием! / На гиперболу и на метафору, / на подножку, на нож, на косу. / Череп свой, словно полную амфору / с восхищеньем и страхом несу!»

Условием существования и работы студии «Орфей» при всем благоговении Николая Владимировича к идеалам свободы и гуманизма и общепатриотическим позициям – без специфических «требований и задач», которые исходили бы от большинства студии, стала ее независимость даже от дружественных сил при ее открытости даже для недругов. Любая зависимость – спецусловие, спецзадача – и нет поля для свободного творчества, на котором все сходятся лишь в плоскости поэзии, где поэт и явление взаимодополняемы. Люди не могут одолеть противоречия в обществе или между собой – так пусть сойдутся там, где они проявляются как поэты! Формально все студии признавали такой подход, добавляя к нему «допускаем все, кроме». В это «кроме» попадало чаще всего не признанное в ходе «волчьего отбора». «Орфей» родился 10 февраля 1997г. в Малом зале ДК МГУ в присутствии и при участии деятелей российской культуры. Ваш покорный слуга стал ответственным секретарем студии. Накануне официального оформления «Орфея» Поэту сказали: «Ваш замысел равен благополучному исходу прыжка с пятого этажа вниз головой». А студия полнокровно жила почти восемь лет, и сегодня де-юре никем не закрыта. Очень часто «Орфей» предоставлял трибуну своим, казалось бы, антиподам. Поэта несколько лет и до последних дней угнетали строки «Россия, Россия, ты сдохла» одного из приглашенных им авторов, однако он ни разу не подставил «смельчака», не назвал его имени. Конфликты в коллективе неизбежны, но ни разу перед кем-либо из студийцев не стоял вопрос о выживании или уходе из студии. Отказ от «естественного» отбора, названный самим Поэтом БОРЬБОЙ С БОРЬБОЙ ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ, не только открыл дорогу к солнцу поэзии новым «мальчишкам синеглазым», но и вернул дружеские человеческие отношения тем, кто уже был разобщен практикой воспитания «профессионалов». Помните: ОДНО МЕНЯ ДРЕВНЕЙ ЛИШЬ ВЕЧНОЕ ИСКУССТВО, \НО ВЕЧНО ЖИВ Я С НИМ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ!

Но все созидательное явственно предстает таковым на фоне своего антипода. Сергеевская альтернатива паралитературе самим своим наличием называет ее апологией двурушничества, косности и бессилия. Но «ученая» тьма пытается обвинить луч света в неправильном расположении в нем цветов:

«Прекрасное запуталось в словах, – \Мне бросил критик. – Ваша муза бродит,\Она – слепой египетский феллах :\Желая правды – правду не находит.\Прекрасный, вечный, радостный, живой, -\Bcл – схема, все – красивость, но не боле,\Нет красоты, нет хватки деловой, – \Любительство и в худшей своей доле.\И нет отдачи. Все претит нутру.\Где современность?… Слушал я и думал:\Обращены ведь к истине, к добру\Его сужденья, скептик все продумал.\И все в них верно было б… но сперва\Запутали прекрасное слова».

А помните все ухищрения «ученой тьмы», «живущей в малой истории», и по сути отрицающей любой масштаб? В своих целях ярмарка тщеславия на уровне междусобойчика банально противопоставляет величие прошлого «убогому» настоящему. Но тревожно, когда под это подводят какое-либо обоснование. Представление прошлого независимо от его направленности как «пройденных этапов» и – только превращает его в условные величины, выводящие из оборота творчество как процесс, по своему уровню проходящий не ниже личности, а часто – выше ее. Всегда такой подход, принижающий жизнь и творчество, воплощался спонтанно. Сегодня это пытаются сделать технологией, предполагающей само творчество как прикладное тех или иных ситуационных потребностей. Помните, как тоска по изначальному теплу, домашнему уюту стала всего лишь прикладным, подстилкой, игральной картой? Или символом, принятым для произвольного определения правды или лжи.

Но помимо идей, помимо сомнительных определений явления поэзия и поэт существуют, не ссылаясь ни на что и не примыкая ни к чему.