Альманах «Литературная Республика» №1/2013

Здесь мы намеренно процитируем то, что должно быть защищено системой Симфориди. Процитируем подряд авторов независимо от их тогдашней известности или безвестности, поскольку после 1991 г. безвестность в советский период стала преподноситься как безусловно положительный критерий. И намеренно отдадим право оценки читателю, хотя и отметим особенности каждого из представленных творческих лиц. Здесь мы не обсуждаем ни тематику, ни ее оттенки.

Поэзия так называемых «серых» – ПРЕДПОЛАГАЕМЫХ.

А. Арапов:

«Мама вновь до рассвета встает,\Шалью старенькой укрывается, \Даст буренке люцерны, осот.\После хмуро бадья закачается.\И спросонок ведро зашумит,\И снежинка нырнет невесомая, \Бодро ледышко зазвенит,\Улыбнется звезда полусонная.\В январе мама видит во сне,\ Будто ночью в сарае заброшенном\Жмется, мокрый, к холодной стене,\Хочет к маме теленок в горошинах».

Он же. (масштаб!): «Звезда на небе задрожала, \ и до нее достать рукой.\ К щеке моей земля прижалась \ Своей прохладною щекой. \ И я впервые будто слышу,\ Как, травы тихо шевеля, \Спокойно подо мною дышит\Земля».

А пафос стоической боли, благородного неуюта – никуда не делся.

А. Антропов:

«Тебе доверил тайну. Ты с жадностью вняла.\Злорадно эту тайну толпе передала. \Толпа ревет, ликуя, и шествует домой.\Насытившись, за дверью, паук силки прядет.\Предавшая доверье, другую жертву ждет».

Самые яркие сгустки бытия, пение это или плач, великие озарения, краски, звуки, все-таки вторичны, и не отменят радостного осознания бытия как просто быта, который не стремится быть ниже или выше бытия.

А. Арапов:

«Последние деньги – за царственный хруст.\Обрывки стипендий летят на арбуз».

Валерий Романчук:

«Повстречал тебя я, где осока\Загляделась в зеркало пруда. \

– Почему, – спросил, не на ypoκax?\-Потому, что теплая вода.\

И нырнула смуглая, нагая,\Заносила руку для гребка, \

Возвышалась грудь ее тугая,\Словно два песчаных островка.\

Я смотрел, ее не понимая,\И кричал, отчаянно грубя:\

– Почему купаешься такая!?\ – Потому что я люблю тебя!»

И. Афонин:

«Ты ложись со мною рядом, над молочной тишиной

Поплывем мы листопадом, поплывем дрожащим садом,

Поплывем друг с другом рядом над спокойною страной».

Две последние цитаты сравним с Евтушенко «Фельдмаршал Паулюс – никто\ и для листвы и соловья…\ и для босого божества,\что в час ночного торжествах в промокшем платье озорно\со мной вбежало в озеро», и увидим, что и громкий звук, и тихий мотив подводят Евтушенко, в отличие от двух процитированных выше. Его «огонь» и «шепот не убедительны. Сергеев не только дал возможность каждому поэту быть самим собой, так, что его самость равна его значению, т. е. табель о рангах вроде «великие – грешные» стала излишней, но и разыскал Поэта-солнце, равное себе.

Евгений Елисеев, (р. 1968г.) Стихи 1986-1993-гг.(Стиль, образ, масштаб, чистота тона!!!)

«Я не ждал свежей бури порыва, \Ветру хрупкое отдал крыло,\ Устремляясь вперед на призывы\ Дней грядущих, не трогал весло. \ Волны дикие высились рядом,\ Закрывая собой дальний свет.\ Но, глаза смежив, внутренним взглядом\ Постигал я знаменья планет.\ Я в себе не ценил жизни пламя – \Все едино – рожденье и смерть.\ Потому я и встал нал волнами, \ И волна подарила мне твердь.

Загнанный.

Нас выкормили с лезвия ножа,\нам пить давали молоко тигрицы,\Но день придет, и мелко задрожат\ Замшелых душ прикрытые ресницы.\ Нам смерть страшна. О, адская жена!\В нас открывая жажду роковую,\ Бессильем нашим насладясь сполна, \Вдохнет в нас яд смертельный поцелуя.\ Недвижного покоя пелена\ от всех забот дарует отрешенье! Но как чертовски хочется узнать\ о жизни мира после умерщвленья.\ Да, вскормлены мы с лезвия ножа,\ нам пить давали молоко тигрицы.\ Неужто перед смертью задрожат\замшелых душ… О, кара дьяволицы!

X X X.

Как вешняя гроза, хочу греметь в ночи,\лечить людские души от ненастья,\ и людям дать от счастия ключи,\ и самому поверить в это счастье».

Симфориди воскрешал и Солнца, подобные себе, но не дожившие физически до времени, когда выход к читателю стал лишь делом твоей собственной доброй воли.

Константин Леонов (1955-1987):

«На крыльях снов я ввысь поднялся,\и небо покорилось мне,\ а мир земной внизу остался,\на самом дне, на самом дне».

Да и в судьбе гениального А. Чанышева и его великого поэтического наследия он сыграл не последнюю роль.

Или просто лирики, мои и твои, общие и всегда свои собственные. От Зинаиды Иняевой(1933-1984), фактически жестоко уморенной властями ее вуза, осталось только два стихотворения. Смотрите – одно из них – «Признание»:

«Я знаю тебя, знаю цену утратам.\И воздух, звенящий сквозь боль и зарок.\ Я вижу тебя, и в забвенье крылатом\ Уносит нас память в разливы дорог.\ Привычно и глупо теряем приволье,\ И время врезается в память на час,\И бьет околдованно старою болью,\ И гонит – былое увидеть хоть раз».