Альманах «Литературная Республика» №3/2013

К обители Поэта,

словесности столпа,

Приходит по билетам

ценителей толпа.

Закована в кавычки

«… народная тропа»,

Буклетов из страничек

размерена стопа.

Под рамки и багеты

исписаны листы,

Развешаны портреты —

музейные холсты.

В рабочем кабинете

след росчерка пера,

На ножках табурета

ушедшая пора.

От мамушки Арины

из ветхой старины

Воспетые былины

про праведные сны,

Про подвиги и битвы,

про храбрых удальцов,

По стойкость и молитвы,

про добрых мудрецов,

Про невидаль земную

в заморском далеке,

Про рыбку золотую

и бедном рыбаке,

Про злобную царицу,

семи богатырях,

Про спящую девицу

с невинностью в устах,

Про дуб уединенный

и цепи, что на нём,

Про путь неизреченный,

что не отдать внаём.

Внимает ум пытливый

у пылкого птенца,

Поднявшись горделиво

из царского сельца.

Витая с колыбели

из детских светлых снов,

Разносит ветер трели

ловца созвучий слов!

Заброшен невод в волны

в надежде на живца,

Вельможи недовольны

проказами певца.

Направят из столицы,

по ссылке налегке

На южные границы

в рубежном далеке.

Там витязей дружины,

в державу на дозор,

Выводит из пучины

сам дядька Черномор.

Давнишние преданья,

дела минувших дней,

Проходят испытанья

правдивостью своей.

Там берег в синем море,

где Воронцов-старик

Дворец у Лукоморья

блистательный воздвиг.

Задиристый повеса

поэт попался в сеть!

Судачит вся Одесса:

«Так в этом что-то есть!»

Он вместо оправданья,

за честь свою раним,

Оставил пожеланье

любимой быть с другим.

Графини, точь гусыни,

лепечут всякий вздор,

Их чинные мужчины

красны, как помидор.

На площади Сенатской,

созреет термидор.

И вольности бунтарской

подпишут приговор.

Он узникам томимым,

что были прежде с ним,

Как факел негасимый,

зажжет свободы гимн!

Поэта путь в пустыню

направлен ныне взор,

Под крылья Серафима,

где дремлет Святогор.

Над дымкой звездной пыли,

возвышенный шатер,

Руслану и Людмиле

послушен Черномор.

Прекрасна речь у гида,

читаема глава,

Витают в здешних видах

знакомые слова.

В усадьбах барских судеб —

быт рабского труда,

От гнева не остудит

вид старого пруда.

Грабителей нажива

сгорела вся дотла.

Латают книгу жизни

хранители тепла.

Руками их согреты

листаемы поля

И гением поэта

воспетая земля!

Скамейка у аллеи,

где витая лоза,

И в лике из камеи

лучистые глаза.

Здесь чудное мгновенье

у вечности в гостях,

С восторгом вдохновенья,

с любовью на устах!

Но в лире сокровенной

таится глубина,

Под тяжестью Вселенной

в себе погребена.

От мамушки Арины

сказаний с древних пор

Хранят покой вершины

святых заветных гор…

* * *