Алмаз раджи

Переезд через границу, даже в поезде, для Аретузы дело трудное; он, Бог весть почему, вызывает подозрения у всех официальных лиц. Где бы он ни путешествовал, вокруг него толпятся чиновники. Во всем мире подписываются важные акты, иностранные поверенные в делах, посланники и консулы восседают повсюду от Китая до Перу, и британский флаг развевается подо всеми небесами. Благодаря этим охранителям, священники, школьные учительницы, господа в серых твидовых костюмах, целые толпы английских туристов заполняют вагоны железных дорог на континенте, и одна только худощавая фигура Аретузы запутывается в сетях, тогда как остальные крупные рыбы весело продолжают свой путь. Если он путешествует без паспорта, его бросают (выражаюсь не фигурально) в тюрьму, если же его бумаги в порядке, ему, правда, позволяют следовать дальше, но только после того, как он до дна изопьет унизительную чашу всеобщего недоверия. Он с рождения британский подданный, однако ему еще никогда не удавалось убедить в своей национальности хотя бы одного чиновника. Он льстит себя мыслью, что исключительно честен, но очень редко его принимают за кого-либо, кроме шпиона, и нет такого нелепого или злонамеренного способа добывания хлеба насущного, который не приписывался бы ему в пылу чиновничьего или гражданского недоверия.

Я не могу понять причину этого. Я, как и все остальные, бывал в церкви и сидел за столом с порядочными людьми, но это не оставило на мне ни малейшего следа. Я кажусь всем официальным лицам таким же чуждым, как дикий индеец. Им представляется, что я мог приехать из любой части земного шара, кроме той, из которой я действительно явился. Мои предки напрасно трудились, и славная конституция не в силах охранять меня во время моих скитаний по чужим землям. Поверьте, это великая вещь – воплощать собой тип того народа, к которому вы принадлежите.

По дороге в Мобеж ни у кого не спросили бумаг, кроме меня, и хотя я отчаянно цеплялся за свои права, мне пришлось выбирать между унижением и высадкой из поезда. Мне было неприятно уступить, но я желал оказаться в Мобеже.

Мобеж – укрепленный город с очень хорошей гостиницей «Большой олень». Нам показалось, что он населен главным образом солдатами и купцами; по крайней мере, мы видели только эти два рода людей да прислугу. Мы провели некоторое время в Мобеже, так как байдарки не спешили за нами, а под конец безнадежно застряли на таможне; нам даже пришлось вернуться и освободить их. Делать и смотреть в городе было нечего. Нас хорошо кормили, это важно, но прочие удовольствия отсутствовали.

Папироску чуть было не арестовали за попытку зарисовать укрепления, хотя он был совершенно неспособен выполнить эту задачу. Кроме того, как я предполагаю, каждая воинственная нация уже имеет планы всех крепостей других стран, и подобные предосторожности похожи на запирание дверей хлева, когда стадо уже ушло. Я думаю, это делается с целью поддержания бдительности у населения. Очень важно убедить людей в том, что они хранят тайну. Это придает им особое значение в собственных глазах. Даже масоны, чьи секреты разоблачены всеми, кому не лень, испытывают известного рода гордость. Каждый бакалейщик-масон, каким бы честным, безвредным и пустоголовым он ни был, возвращается домой после одного из их сборищ, чувствуя себя человеком значительным.