Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ)

Китнисс и Пит оба могут выжить. Оба могут вернуться к родным!!! Молчание, а потом нечеловеческий крик сестры Прим: «Пит!»

Следующую неделю я живу только играми. Огненная девушка, (странное прозвище ‒ еще один подарок Капитолийцев) находит своего чуть живого земляка, очищает от грязи и помогает добраться до ближайшей пещеры. Много дней Китнисс ухаживает за Питом, лечит его рану, целует, запрещает умирать, кормит и поит, а когда понимает, что все ее усилия бесполезны, наплюнув на смертельную опасность, идет на Пир к Рогу Изобилия и добывает для своего союзника жизненно необходимое лекарство. Ей дважды удается избежать смерти, вернуться в пещеру и воткнуть в ногу Мелларка спасительный шприц. Еще несколько дней, во время которых идет беспроглядный ливень, теперь уже сын Пекаря ухаживает за своей подругой, залечивая ее раны, утирая слезы усталости и отчаяния, и согревает по ночам. И однажды, когда он отчитывает ее за сумасбродное бегство на Пир, Эвердин признается:

‒ А может, я сделала это ради себя. Тебе не приходило в голову? Может, ты не один, кто беспокоится… Кто боится…

И Пит впервые целует ее сам.

А назавтра она шепчет вновь:

‒ У тебя везде мало конкурентов, ‒ и он вновь касается ее губ.

И теперь я знаю, даже, если я ошибаюсь, и родственные чувства Гейла к Китнисс превращаются во что-то более нежное и романтичное, для Победительницы Семьдесят Четвертых Голодных Игр это не будет иметь никакого значения, потому что Китнисс Эвердин влюблена в Пита Мелларка, а он без памяти много лет любит ее. И они будут очень-очень счастливы вместе, потому что они победят и вернутся домой, а у меня появится шанс стать возлюбленной непокорного Гейла Хоторна.

========== В ожидании чуда ==========

‒ В таком случае ягоды мне не нужны, ‒ гордо вскинув голову и сложив руки на груди, заявляю я. ‒ Продай их кому-нибудь другому или унеси домой детям.

‒ А ты упрямая, ‒ говорит он, и я замечаю, как поднимаются уголки его губ, а в глазах появляются озорные искорки. ‒ И раньше никогда при мне не спорила.

‒ А ты раньше никогда при мне не отказывался от денег, ‒ передразниваю я Гейла язвительным тоном, отчего он разряжается громким хохотом.

‒ Куда теперь я их? Своим набрал, а эти даже пекарь не возьмет. На пироги я принес ему яблок. Ладно, пусть это будет половина Китнисс, оставлю ей. Вернется и сама пусть с тобой разбирается.

‒ Да. Теперь она точно вернется. Тебе Пози или мама рассказала?

‒ Сам видел. В шахте телевизор на полную катушку работает, когда транслируют игры. Глаза тоже не закроешь, так что две последние недели наслаждаюсь «чудными видами», ‒ он прислоняется спиной к дверному косяку и, запустив руку в волосы, качает головой, словно не верит до конца в произошедшее. ‒ Впервые за историю Голодных Игр два Победителя, да еще и из нищего Дистрикта-12.

‒ Все когда-то бывает впервые, ‒ улыбаюсь я, глядя на него. ‒ Главное, что Китнисс через пару недель вернется домой.

‒ В обнимку с сыном пекаря, ‒ красивые глаза цвета стали сужаются до узких щелочек. ‒ Он выжил только благодаря Китнисс.

‒ Пит тоже много сделал для этой победы. Они спасли друг друга.

‒ Знаю. Ты уже что-то похожее говорила, ‒ Гейл запрокидывает голову назад, и странная улыбка нелепой маской заползает на его лицо. ‒ Но я, же старший брат ‒ мне стоит с Мелларком держать ухо в остро.

‒ Думаю, ты зря волнуешься.

‒ Ладно, ‒ он внимательно смотрит на меня, а затем быстро начинает собираться. ‒ Мне пора идти. Воскресенье короткое. Еще нужно к миссис Эвердин заглянуть.

‒ Я бы тоже хотела увидеть Прим, ‒ хватаюсь за его слова как за соломинку. Надо было давно навестить семью Китнисс, но мне было страшно. Я боялась увидеть в их глазах отражение собственных переживаний и боли. Мэри не пускала меня в Шлак, но пару раз сама носила Эвердинам еду и деньги и даже звала к нам домой в гости, но им было не до этого, и я отлично понимаю почему. ‒ Попрошу у нее трав для мамы.

‒ Вы же лечите ее капитолийскими лекарствами.

‒ У мамы на них уже возникло привыкание. Иногда нужно делать перерывы, и настои миссис Эвердин могли бы сейчас неплохо помочь.

‒ Ну, пойдем, ‒ выдержав паузу, разрешает он, и я чувствую, как по жилам разливается счастье, а щеки начинает жечь огонь смущения.

Спустя десять минут я, завернутая в свой любимый серый кардиган и светлые балетки, спешу за широким шагом высокого темноволосого Охотника. Сегодня ему не нужно нести сестренку, поэтому он идет куда быстрее, чем в прошлый раз, а мне приходится почти бежать, чтобы угнаться за ним.

‒ Ты бывала у Эвердинов раньше? ‒ с улыбкой спрашивает он, слегка сбавляя скорость и давая мне отдышаться.

‒ Пару раз еще, когда отец Китнисс был жив, а потом нет. Она больше не приглашала, а я не хотела навязываться.

‒ Ну, тогда крепись. Шлак ‒ не самое приятное место для городских барышень вроде тебя.