Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ)

Позавчера она позвала меня к себе, и я с радостью согласилась. Никому в Дистрикте-12 еще не доводилось бывать в доме из Деревни Победителей. Первый Победитель умер несколько десятков лет назад, и только старожилы помнят его полное имя и номер дома, а Хеймитч Эбернети никогда не отличался гостеприимством, поэтому никого к себе не звал, предпочитая коротать время в компании бутылки.

«Ну, что ж, пора собираться», ‒ мысленно говорю я себе и поднимаюсь с кровати. Душ, чистка зубов, переодевание, завтрак и я при полном параде бегу к новому дому Китнисс.

‒ Привет, Мадж, ‒ улыбается мне Прим, выглядывая из-за двери. ‒ Мы тебя уже заждались.

‒ Привет, ‒ улыбаюсь я светловолосой девочке и прохожу внутрь, созерцая роскошь и великолепие «приза Китнисс». Красота и убранство этого дома и, правда, завораживают: резные столы и стулья из красного дерева, бархатная обивка на диванах, позолоченная люстра под потолком, миниатюрный коллекционный декор в виде фарфоровых статуэток и шкатулок на полках шкафов до самого потолка. Картины, тонкие шторы из блестящей материи и мягкие пестрые ковры, в которых утопают ноги…

‒ Завидуешь? ‒ смеющийся голос подруги заставляет меня обернуться и перестать разглядывать диковинные вещицы из Капитолия. ‒ Теперь мой дом богаче, чем твой.

‒ Ничуть, ‒ отвечаю я, обнимая Китнисс. ‒ Ты это все заслужила.

‒ Заслужила, ‒ задумчиво произносит она с остекленевшими глазами. Что-то по-прежнему продолжает ее тревожить.

‒ Тебе идет, ‒ говорю я, пытаясь выдернуть ее из молчаливой меланхолии. Зеленая кофточка и черные атласные брюки хорошо сидят, да и длинная, перекинутая через плечо коса здорово завершает образ. Элегантно и по-домашнему.

‒ Приходится соответствовать новому статусу, ‒ объясняет подруга. ‒ Ладно, идем в столовую пить чай.

Два роскошных малиновых кресла, полированный низенький столик, чайник с чашками из голубого фарфора и вазочка с печеньем уже поджидают нас у окна, расточая по комнате потрясающие ароматы.

‒ А миссис Эвердин и Прим не присоединятся к нам? ‒ спрашиваю я.

‒ Нет. Мама разбирает травы, а Прим ей помогает. Они зайдут чуть позже.

Я подношу к губам чашку со свежезаваренным чаем и закусываю хрустящей печенюшкой, которая так и тает во рту, маня проглотить ее остатки вместе с языком. Удивительный вкус, да и рисунок необычный: голубые, серые, оранжевые и зеленые завитушки причудливым образом покрывают внешнюю строну печенья, складываясь в оригинальный пейзаж леса, солнца, гор и неба. Мистер Мелларк сегодня превзошел самого себя.

Поднимаю взгляд на окно и замечаю Пита, срезающего сухие сучья с кустарников, растущих по периметру его сада. Вот ведь, глупая, печенье-то, наверняка, его творение.

‒ Знаешь, ‒ краснея, зачем-то признаюсь я. ‒ Я, правда, тебе завидую, но не богатому дому и не нарядным платьям, а тому, что теперь тебя с твоим любимым разделяет узкая дорожка в двадцать метров.

‒ Тут завидовать нечему, Мадж, ‒ спокойные серые глаза закрываются, как от резкой боли. ‒ Нам слишком через многое пришлось пройти, я бы такого и врагу не пожелала.

‒ Да, но вы нашли свое счастье! У тебя есть любимый человек, который души в тебе не чает, ‒ Китнисс не отвечает, долго рассматривая необычный узор на круглом печенье, подносит его к губам, но не решается попробовать и снова кладет на свое блюдце. ‒ Пит, похоже, решил разбить сад около своего дома. Я видела его вчера около лесопилки, заказал там крытую беседку.

‒ Да? ‒ искренне удивляется моя собеседница. ‒ Значит, ему еще и беседка понадобилась.

‒ А ты не знала?

‒ Нет.

‒ Видимо, еще не успел сказать, ‒ утешаю ее я. ‒ Вот придет сегодня вечером и все расскажет.

‒ А зачем Питу вечером приходить? ‒ хмурится она. ‒ Он уже был утром, когда приносил хлеб и печенье.

Странный ответ. Наверное, она сама у него бывает, или они ходят гулять вместе? Не буду спрашивать, если миссис Эвердин разрешает, мне-то чего соваться.

‒ Может, он готовит тебе сюрприз? ‒ предлагаю я. ‒ Как с печеньем.

‒ Может, ‒ как-то странно говорит она. ‒ Печенье Пит каждый день новое придумывает, ‒ Китнисс поворачивает голову к окну и долго смотрит на работающего Мелларка, который так поглощен деревьями, что не замечает ее внимательного взгляда. ‒ А еще, Мадж, ‒ вдруг тихим голосом начинает она, ‒ На арене все не так как в жизни. Там было важно только одно ‒ выжить и вернуться домой, а еще спасти Пита. А тут много всего другого, понимаешь?

Понимаю. Понимаю, что что-то произошло. Что-то черное и зловещее поселилось между Китнисс и Питом, и это сильно расстраивает обоих.

‒ Но ведь ты любишь его? Очень сильно, не зря же ты была готова проглотить морник вместе с ним, ‒ при слове «морник» Китнисс передергивает, но она продолжает меня слушать, не перебивая. – Ты решила, что лучше умереть, чем жить без Пита.

‒ Конечно, ‒ вновь прикрыв на секунду глаза, произносит она.

‒ Тогда тебе необходимо его простить, и все снова станет замечательно.

‒ Да мне вообще-то не за что его прощать. Тут скорее наоборот.