Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ)

Жатва проходит также как и три недели назад, также как и в прошлом году, также как и всегда. На сцене стоят два хрустальных шара с бумажками и три стула: для папы, Эффи Бряк и Хеймитча Эбернети. Китнисс с Питом в качестве менторов не участвуют, стоят в стороне с лицами цвета белее мела, заранее обвиняя себя в смертях тех, кого сегодня выберут.

– Карли Донах, – произносит размалеванная капитолийка, и четырнадцатилетняя девочка из Шлака на ватных ногах семенит к сцене. – Есть ли добровольцы? – моя рука почти успевает взлететь в вверх, но чья-то крепкая ладонь в мозолях заставляет ее опуститься.

– Не смей, – злобно шипит рядом стоящий Терри, и мой шанс теряется в бездне времени.

– Терри Маккольн, – звучит второе имя, и я едва не падаю в обморок, когда его рука отпускает мою. Он словно знал, что делает.

Минута, другая, третья, рукопожатие, слезы и вздохи толпы, канвой миротворцев, и я снова бегу в комнатку ожидания и жду скорбящую очередь родственников и друзей.

– Терри, – начинаю я еще в дверях, едва понурый и печальный Пит оставляет эту камеру пыток. Мне так много сказать Маккольну, но все слова пропадают из памяти, а я не могу и слова произнести.

– Я знаю, Мадж, – говорит, обращаясь к оконной раме. – Ты пришла пожелать мне удачи, сказать, что не все потеряно, что я могу победить, просто нужно быть внимательным, сильным и слушаться ментора. Так ведь?

– Терри, год назад Пит в этой комнате тоже особо ни на что не надеялся, но ведь вернулся.

– Наверное, потому что у него был стимул.

– Тогда постарайся вернуться, и я схожу с тобой на свидание, а может быть, и не только, – встаю рядом с ним и касаюсь губами его щеки, он смотрит на меня с удивлением, явно не веря в происходящее.

– Ты так легко даешь мне это обещание, потому что ни капельки не веришь в мое возвращение, но все равно спасибо, – он улыбается мне, но улыбка получается вымученной.

– Спасибо, что не позволил мне. Спасибо, Терри, за все, – говорю я и выхожу, не дожидаясь миротворцев. Глаза щиплет, и слезы угрожают пролиться неиссякаемой рекой. Ну, почему, почему Терри? Перехожу на бег, стараясь выбраться из Дворца поскорее, не могу больше. Не могу…

– А теперь, Мадж Андерси, расскажи мне все, что ты знаешь о забастовках в дистриктах, – произносит твердый голос, а крепкая рука тянет вперед к редеющей толпе. – Потому что я нашел способ вернуть тебе долг и загладить свою вину.

Комментарий к До и после

Вот и первое нарушение канона, да простят меня читатели за пьющего Гейла, но я думаю он мог так заглушить ту душевную боль от правды, что ему открылась. Хотя я определенно довольна этой главой. Вот оно действие, а не скучный пересказ.

========== А я уже не верила ==========

− Что тебе известно про восстания в дистриктах? − спрашивает Гейл, а у меня от таких речей язык к небу прирастает. Во-первых, видеть Хоторна после того случая ‒ отдельное испытание для моей слабой психики, поэтому мне отчаянно хочется бежать как можно дальше и желательно побыстрее отсюда, да только я, удерживаемая его крепкой рукой, и с места сдвинуться не могу. А, во-вторых, я не знаю ничего. Ровным счетом ничего. Отец все новости держит в секрете. Да, по стране идут бунты и связаны они с поступком Китнисс на прошлой арене, но где и что именно они представляют собой, я даже предположить не могу, а Охотник не сводит с моего лица серых глаз и ждет так, словно я его последняя надежда.

− В восьмом дистрикте восстание, − вру я. – Люди отказываются выходить на работу и стоят около Дворца Правосудия.

− Опять? – ошарашено спрашивает он. – Неужели снова решились?

− Опять? – так и подмывает меня спросить, но я вовремя останавливаюсь, прикусив себе язык. Я же дочка мэра, это должно быть мне известно. Выходит, забастовка там уже была, только вот откуда Гейлу это известно? – А еще в Дистрикте-4, ‒ вспоминаю слова, сказанные Эффи Бряк на свадьбе Китнисс, что в Капитолии перебои с морепродуктами.

‒ В четвертом? ‒ недоверчиво произносит Гейл. ‒ Профи… Странно. Хотя, если даже они решились, то мы тоже должны поднять мятеж. Довольно ждать милости из столицы, а за рабский труд получать копейки, в то время, как дети от недоедания растут слабыми и больными!

Мятеж… Вот те раз! Только его нам и не хватало в двенадцатом. Неужели это он так решил мне вернуть долг?

‒ Хватит терпеть! ‒ резко говорит он, подметив мое замешательство. ‒ Дети в обмен на тессеры записывают свои имена, а потом умирают мучительной смертью на Голодных Играх. Сегодня выбор пал на твоего жениха…

‒ Что? Моего жениха?! ‒ негодование перекрывает смущение. ‒ Да кто тебе сказал такое? ‒ отрезать бы этому лгунишке язык.

‒ Мама, ‒ абсолютно спокойно объясняет Гейл. ‒ Сказала, что пока я пью, всех хороших и хорошеньких разобрали.

Зачем? Ума не приложу, для чего миссис Хоторн затеяла эту игру, я ведь вполне ясно дала понять ей, что между мной и Терри ничего нет.

‒ А ты совсем ничего не помнишь? ‒ хватаюсь я за соломинку.