Алмазная пыль

Там вообще ничего не было, кроме строительного мусора, огромного ящика с продуктовыми отходами и тощего кота, который с упоением в нем копался. Все это добро, включая кота, принадлежало, видимо, нынешним владельцам лавки – дверь в служебное помещение которой была приоткрыта, и мы даже слышали голоса работников. Но была и еще одна дверь. Зажатая тем самым ящиком, но даже не запертая.

– Идем? – поторопила Надя, когда мы, изрядно потрудившись, отодвинули мусор.

Кажется, ее это приключение затянуло даже больше, чем меня.

Вот там-то, внутри, и пригодилась лампа.

За дверью был темный, сырой и очень узкий коридор с выложенными бурым кирпичом стенами. Мы шли, крепко держась за руки и почти обнявшись – я впереди, освещая путь лампой, Надя чуть сзади. Если и было мне жутковато, то самую малость.

– Подумаешь, всего лишь погреб! – с притворным задором рассказывала я и слушала, как мой голос гулко отражается от стен. – Я в детстве совершала путешествия и пострашнее. Помню, однажды в лагере…

– Где?

– Ну, вроде курорта, что ли… – я прикусила язык. – Так вот, решили мы однажды с подружкой путь через лесок сократить – и заблудились. До темноты бродили. А уж когда в кустах малины вдруг зарычал кто-то – завизжали мы так, что воспитки… гувернантки, то есть, – за километр нас услышали! Вот там было страшно, солнышко. А тут – ерунда, максимум тараканов встретишь.

Именно в этот момент в свет нашей лампы и правда попадала стайка шустрых насекомых, перепуганных знакомством еще побольше чем мы. А потом я наступила на что-то мягкое – и это мягкое истерично пискнуло.

– Что это, Марго?.. – ни жива ни мертва, спросила Надя.

Я с ответом помедлила, но отозвалась предельно честно:

– Ты как хочешь, солнышко, а я буду верить, что это еще один кот. Заблудился. Мало ли?

На самом деле, рассказываю я гораздо дольше, чем мы по тому коридору шли. Не больше минуты – и мы уперлись в еще одну дверь.

Металлическую, оббитую деревом и украшенную узором из тех же роз руки Карла фон Гирса. Запертую совершенно наглухо.

– Больше у папеньки ключей нет… – расстроилась Надя сильнее меня. – Мы туда не попадем.

Не только ключ – я даже замочную скважину в двери отыскала далеко не сразу. Узкое отверстие ровно посредине, хитро укрытое от насекомых и пыли. Ключ, который открыл бы эту дверь, должен быть крайне необычным.

…А потом черный сырой дух подземелья начал заполняться белым туманом. Тем самым, который я уже видела в спальне Любови фон Гирс.

– Что с вами, Марго? – Надя только теперь перепугалась и начала трясти меня за руку. – Марго! Очнитесь!

Я слышала ее прекрасно – но все внимание мое было приковано к мужской фигуре, которая тихо, будто крадучись, пробралась мимо нас к двери. Снова, как и в случае с баронессой, я не видела лица. Лишь темный силуэт в белом тумане. Мужчина деловито вставил длинный, похожий на толстую спицу, ключ в замочную скважину – и дверь немедленно поддалась. Даже не скрипнула, когда уплыла внутрь. Мужчина, судя по всему, бывал за этой дверью не раз. А там…

Что было за дверью, я рассмотреть не успела: хлесткие, ощутимые удары по щекам, заставили меня очнуться. И перед собой я тотчас увидела лицо журналиста Драгомирова, вполне живое и осязаемой.

– Марго! Марго, очнитесь! – потребовал он и с силой встряхнул меня за плечи.

Однако я была вполне в сознании, поэтому поморщилась и разражено сбросила его руки:

– Что вы здесь делаете?! Почему, куда бы я ни пошла – всюду вы! Почему вы вечно вмешиваетесь в мои планы!

– Да потому что ваши планы – либо умереть под колесами, либо быть задушенной!

Не поспоришь. Я несколько присмирела, хоть все еще злилась, что по его вине так и не увидела, что сделал тот мужчина дальше.

– И кто вам сказал, что я здесь ради вас? – продолжал Гриша в запале. – Вы черт знает куда повели мою племянницу – что мне оставалось делать?!

Надя тем временем испуганным котенком жалась ко мне – а на дядюшку смотрела с солидной примесью опаски. Впрочем, сдается мне, ее больше напугал этот мой «припадок», чем появление Гриши. В общем, аргументы для спора у меня кончились, и моей фантазии хватило лишь, чтобы пристыдить:

– Не ругайтесь при ребенке хотя бы!

– Я не ребенок, – возразила Надя.

А Гриша и правда устыдился:

– Простите… Давайте выбираться отсюда – поссориться с вами, Марго, мы можем и при дневном свете.

Он протянул Наде руку, и она с некоторой заминкой все-таки взялась за нее. А мне, следуя за ними, совсем некстати подумалось, до чего же они похожи внешне – дядя и племянница. Оба светловолосые и голубоглазые. Со стороны Гришу запросто можно принять за Надиного отца. Чего не скажешь о старшем фон Гирсе. Ох, баронесса, баронесса…

– Я не собираюсь с вами ссориться, – буркнула я Грише в ответ.

Тот обернулся:

– Я с вами тоже.

– Ну и отлично. Расскажите тогда, что там за этой дверью?

Гриша ответил скомкано и сухо:

– Старая мастерская моего деда. Ничего интересного, уверяю.

– Мастерская, которая сообщается с домом, не так ли? – допытывалась я. – С Хранилищем, если точнее?

Гриша промолчал.