Алмазные леса

Сияете лазурным вздохом
Первины легчайших зеленей…
Неисчислим заглохший грохот,
Неуследима стрела огней.

Земля протягивает свою лампаду
На краткий звук, на ночи зов;
Если бы кто понял мою награду –
На встречу бы – грады облаков.

Летят они, поют, несутся,
Как отзвуки колоколов,
И перед ними ветви гнутся…
А я – теряю обломки слов.

Плыви же, страстное веселье,
Плыви, живучий багрянец:
Из небосвода тесной кельи
Венчанный слезами гонец.

«Не робость нежная играет…»

Не робость нежная играет
Над бедной, жалостной душой!
Не в бесконечность улетает
Взор ясный, близкий и живой,
Так кто же здесь воспламеняет
Приют разоблаченный мой!

К какому ведомому брегу
Меня прибьет моя волна,
К какому истому ночлегу,
Благословляет тишина!

И как терзанья думы смутной
Меня тревожат и разят –
Так этой радости минутной
Я сердцем молчаливым рад,

Дни, словно стансы, убегают;
Но, нет, – теперь печальный час
А ожиданья расстилают
Свиданий ласковый атлас.

По тверди чистой и жемчужной,
Взор опрокинув в выси мглу,
Звезды идут толпою дружной –
На ту – алмазную иглу.

«Горит душа; – на робкой дали…»

Горит душа; – на робкой дали
Сердце застенчиво стоит;
Душа пытает: – Не меня ли
– Огонь изменный веселит!

– Вот он играет предо мною.
Судьба свободна ли моя!
Иль только тенью неживою
Мелькаю, исчезаю я!

И сердце отвечает: – Дали:
Теперь в умершие края,
Где так прекрасно расцветали,
Где счастьем жили ты и я;

– Нет, не последнею надеждой
Проходим этот краткий путь,
Нет, нет, нам под одной одеждой
И умереть – и отдохнуть.

И робкая душа скрывает
Непостижимый свой полет;
И сердце ясно излетает
И робко странницу ведет.

«Над глубиною небосклона…»

Над глубиною небосклона
Уже не чуждая страна!
Душа – какого перезвона
Напоена, упоена.

Как виснет, тянет, отлетает
Свод невозможно голубой.
Как – обольститель! – изжигает
Он дух, стесненный сердцем мой.

Иль первых листьев золотеет
Обетование: – «опять!» –
Как улетает, холодеет
Земли пленительная гладь.

Дай сердце мне! ужель устами,
Кому восторг – тебя хвалить,
Приму ночей такое пламя,
Такую трепетную нить.

Несись, избыток жизни чудный,
Обетований глубина!
За глубиною изумрудной
Уже не чуждая страна.

«Жизнь благодарных ослеплений…»