Алмазный трон

Однако ханьцы, напиравшие сзади, не остановились. Вражеские воины с разбегу бросались в колдовской огонь и шли дальше. Карабкались вверх, сгорая на ходу, шатаясь, крича и корчась от боли. Но — шли, но — карабкались. Теперь не оставалось никаких сомнений: этих людей, действительно, вела в бой чужая воля и чужая магия.

Один такой живой факел бросился прямо из пламени на Тимофея. На ханьце горело всё: одежда, доспехи, плоть, щит. Пылала поднятая над головой сабля.

Тимофей взмахнул мечом. Ударил горящего противника. Под огнём звякнуло, хрустнуло, чавкнуло. Брызнул сноп искр и кровавый фонтан… И чего больше — огня или крови — не понять! Человек-факел упал и умолк. Дёрнулся пару раз. Затих, обугливаясь буквально на глазах. Этот факел живым больше не был.

А вот второй противник! Тоже весь в огне. Заходит справа, наугад, вслепую тычет пылающим копьём.

Взмах мечом. Истончённое, изгрызенное огнём древко легко ломается под клинком. Ещё взмах… Горящая голова слетает с горящих плеч.

Справа и слева рыцари и нукеры быстро расправляются с другими ханьцами, выходящими из огня. Добивать их — обезумевших, ослепших, уже почти не способных драться — было не трудно.

Жар, искры, горящая кровь, запах палёной плоти, железной окалины и спёкшегося в комья песка… Это была не битва — резня. Князь широкими огненными росчерками сжигал новые ряды ханьцев, выступавших с Тропы. Татары и латиняне сноровисто рубили и кололи сгорающих заживо противников.

Когда всё закончилось, Угрим лёгким движением руки погасил пламя. Весь склон холма, обращённый к Тропе, был завален дымящимися трупами. Багровые отблески углей освещали пространство между песчаным курганом и колдовским путём. Впечатление было такое, будто впереди тлело торфяное болото. Впрочем, тёмный песок быстро остывал.

Угрим протянул руки к Тропе, не давая ей закрыться.

Она и не закрылась. Это могло быть ловушкой, а могло быть лёгкой дорогой на ханьскую Стену.

* * *

Байши и Чуньси стали глазами Чжао-цзы. Из искрящегося мрака колдовской Тропы он наблюдал не столько за битвой под холмом, сколько за небольшой группкой «лесных демонов», заходивших в лагерь варваров с другой стороны.

Незаметно спустившись на верёвках со Стены, линь гуй благополучно добрались до вражеского стана. Они уже вырезали часовых дальних постов и теперь, зарывшись в песок, ждали подходящего момента для нападения на усиленные внутренние дозоры, которые охраняли очерченную кострами границу лагеря.

Путь «демонам» преграждали хорошо вооружённые воины в белых и серых плащах, украшенных чёрными крестами и стрелки с тяжёлыми арбалетами. Охраны было много, и стражу варвары несли бдительно. Огни и факелы горели ярко. Проникнуть за линию костров, не подняв тревоги, было непросто. Но когда посреди вражеского стана разверзлась Тропа Диюйя и сотни тяжеловооружённых панцирников, вдохновлённых магией Чжао-цзы, атаковали ставку на тёмном холме, в лагере противника поднялась нешуточная суматоха.

Большая часть внешней стражи сразу отошла к месту битвы — на помощь воинам, защищавшим подступы к холму. Да и оставшиеся дозорные смотрели уже не столько за линию костров, сколько на отсветы магического пламени, бушующего между Тёмной Тропой и тёмных холмом.

Пока колдун варваров выжигал отряды, выходившие с Тропы, линь гуй, напали на дозорных. Стычка была скоротечной. Байши и Чуньси двигались стремительно. Чжао-цзы, связанный невидимыми магическими нитями с глазами-амулетами на их головах, видел лишь бешеный калейдоскоп размазанных картинок.

В воздухе мелькнули отравленные дротики-бяо, миниатюрные ручные стрелки-цзян и метательные иглы. И хотя вражеские воины были одеты в кольчужные рубахи и пластинчатые панцири, смертоносные снаряды всё же находили уязвимые места в броне и открытые участки кожи.

Вот смазанные ядом металлические шипы с шёлковыми хвостами-стабилизаторами, обоюдоострые штыри и стрелы с узкими наконечниками пронзают кольчужную сетку вражеских доспехов.

Вот летающая вилка-фэйча входит точно в смотровую щель тяжёлого варварского шлема.

Вот целая горсть отравленных метательных колючек-цыжень бьёт в лицо воина в открытом шишаке.

А вот заточенная пластина бяо-дао в виде полумесяца с зазубриной на вогнутой стороне рассекает горло трубачу, поднёсшему к губам боевой рог.

Трубач хрипит. Окровавленный рог выпадает из ослабевших пальцев.

Вражеские арбалетчики запоздало выпускают несколько стрел, но проворные линь гуй умело уклоняются от них. Лишь один «демон» падает на песок. Вспыхивает рукопашная…

Вперёд вырывается Чуньси. Блеснувшая в отсветах костра цепь молота-чуя опутывает ноги воина, метнувшегося, было, к сигнальному рогу. Вражеский воин падает лицом в песок возле мёртвого трубача.

Резким движением Чуньси сдёргивает цепь с ног жертвы. Короткий взмах — и увесистый гранёный наконечник чуя вонзается в спину упавшего. Пробивает белый плащ с чёрным крестом и доспех под плащом, крушит хребет.