Альпийская фиалка

Погоняя стадо, Бадин размышлял, зачем Габуду понадобилось идти в город, что за бумаги привез он с фронта, почему недоволен порядками в деревне и настроен против учителя Минаса.

Только к вечеру следующего дня Габуд вернулся домой и, наскоро перекусив, сел писать.

— Габуд, сыночек, хватит, глаза себе испортишь, — сказала мать.

Была глубокая ночь, но Габуд продолжал писать и исправлять написанное. Близился рассвет, когда он сложил бумаги, сунул их за пазуху, взял палку и собрался уходить.

— Куда ты, сынок…

— Иду в город по делу. Приду вечером…

Бадин стал упрашивать его подождать до утра: на дворе темно, время лихое, у него много врагов. Но Габуд был непоколебим.

— Ничего, дороги мне знакомы, — сказал он и прикрыл за собой дверь.

Вечером в деревню пришли слухи, что в городе начались беспорядки, большевики вместе с войсками вступили в город, разгромили здание комитета, народ стал грабить магазины, потом большевиков окружили, отряд дружинников разгромил большевистский комитет и арестовал всех его членов.

Вандунц Бадин и дочь Адама с нетерпением ждали возвращения Габуда. В доме царило гробовое молчание, ни отец, ни мать не решались высказать вслух свои опасения.

Габуд так и не вернулся. Утром они узнали, что он арестован.

— Ну, видели этого сукина сына! В нашем краю не было человека ученее учителя Минаса, а Вандунцу Габуду, сыну пастуха, он не нравился, — так говорил Исананц на следующее утро крестьянам, собравшимся перед его лавкой, злобно и самодовольно усмехаясь. — Теперь вы сами видите, кто виноват в том, что все вздорожало.

И в тот же день цена на ситец поднялась вдвое.

Вандунц Бадин в этот день не выгнал стадо в поле; он пошел в деревню и объявил, что идет в город узнать о судьбе сына.

— Он в тюрьме сидит! Не горюй, старик, — ехидно сказал сельский рассыльный Заки.

Несколько человек пожалели Бадина и сами выгнали стадо в поле.

В городе Бадин не был уже много лет. Он помнил, что на его окраине находился караван-сарай господина Хачи. Он пойдет туда, расспросит, разузнает. Но в деревне ему сказали, что караван-сарай подожгли, так как там стояли на постое лошади большевиков.

К кому же пойти? К учителю Минасу? Он большой человек в городском комитете. Бадин попросит его, будет целовать ему руки и ноги, быть может, Габуда освободят.

Чем ближе подходил он к городу, тем сильнее била его дрожь. Раза два он останавливался, вытирал папахой лоб и снова продолжал путь.

Вот и караван-сарай, балки еще дымятся, от караван-сарая остались только почерневшие каменные стены.

Проходя по городу, Бадин увидел на улице какого-то человека с красной повязкой на руке. Собравшись с духом, он подошел к нему и низко поклонился.

— Где помещается канцелярия учителя Минаса? — спросил он.

— Для чего тебе?..

— Просьбу имею, беда стряслась над моей головой.

И со слезами на глазах Бадин начал рассказывать, что, по слухам, его сын арестован.

— Гм… — проговорил человек и пальцем указал на белое здание, стоявшее неподалеку.

Бадин подошел к этому зданию, но внутрь его не пустили, велели прийти завтра.

— Ведь я из дальней деревни, стадо осталось беспризорное, неужели нельзя получить весть о сыне… — сказал он и сел у входа прямо на тротуар.

Широко раскрытыми глазами смотрел он на прохожих, прислушивался к уличному шуму, вспоминал дочь Адама с заплаканными глазами, беспризорное стадо, Габуда, мысль о котором, словно горящий уголек, жгла ему сердце.

Из здания вышел какой-то человек и взглянул на Бадина.

— Ты что здесь расселся?

— Господин, я Вандунц Бадин, пастух.

— Вандунц! — удивленно произнес человек.

Бадин осмелел и начал рассказывать о своем горе. Человек слушал, нахмурив брови, а потом, не сказав ему ни слова, подошел к сторожу, отозвал его в сторону, что-то шепнул ему на ухо и торопливо ушел.

Бадин заподозрил недоброе и, помедлив минуту, подошел к сторожу.

— Дорогой, что тебе сказал ага?

Сторож беспокойно оглянулся, поджав губы, а потом вдруг наклонился к Бадину и прошептал:

— Твоего сына сегодня ночью расстреляли в тюрьме.

И ушел прочь. Бадин на мгновенье точно окаменел, потом взвыл от боли, как раненое животное, и две тяжелые слезы скатились по его морщинистым щекам.

Бадин побежал в ту сторону, где находилась тюрьма, но заплутался в городских улицах и так и не нашел ее.

Ему сказали, что уже поздно и бесполезно идти туда. Опустив голову, он поплелся восвояси — одинокий, с разбитым сердцем.

Все было кончено…

Бадин с трудом добрался до караван-сарая и упал прямо на дороге у камня. Его подобрали односельчане и отвели в деревню.

Много событий пронеслось над деревней.

Пришли большевики, и учитель Минас бежал в Тавриз, но умер на том берегу Аракса.

Большевики зажгли зарю новой жизни. Лавку Исананца превратили в избу-читальню. Старший из Исананцев вместе с писарем бежали в Персию, и с тех пор о них ничего не слышно.

Сельский рассыльный Заки удрал в лес и больше не появился в деревне. Что с ним сталось — неизвестно. В прошлом году дети, собирая в лесу валежник, нашли в шалаше человеческие кости. Многие говорят, что это кости рассыльного Заки.