Алракцитовое сердце. Том I

Голем пристально разглядывал его, разглядывал долго, дольше других, так долго, что Деян уже уверился в том, что погиб: чародей сейчас распознает его ложь, и все закончится. Но закончится не сразу, а намного позже, когда Голем выспросит у него все, что он знает, — и вытянет из него все жилы, вывернет кожей вовнутрь, чтобы удостовериться в том, что полуграмотный калека не знает ничего больше.

Но, похоже, чародей — хвала Небесам! — не умел читать мысли. Невнятно пробормотав что-то, он, наконец, отвернулся и ткнул пальцем в сторону Киана, так и не склонившего головы и изо всех сил сжимавшего топор.

Колени подогнулись, и Деян без сил опустился на колоду. Великан-кукла, назвавший себя Джибандом, по-прежнему стоял посреди двора безмолвно и недвижимо. Он, насколько Деян мог видеть, даже не дышал: и впрямь, к чему кукле дышать? Но никто этого не замечал, хотя люди потихоньку приходили в себя. То там, то здесь в толпе слышались сердитые шепотки.

— Только заявился — а уже князем себя объявил…

— Еще хозяином назвался — будто мы скот какой!

— Да какой из него князь? Ни рожи, ни людей за ним…

— Из одного дуболома вся свита.

— Ты тише! Мож у него в лесу войско припрятано…

— Это мож и так.

— Охвицер он баронский.

— Точно так! В разведку послан, и головы нам дурит, оттого и к развалинам прицепился, бес, — отвлечь хочет…

— Дело говоришь.

— Кому видать — как там дед наш, жив?

— Неживой… Зашиб, князек окаянный…

— Типун тебе! Дышит дед.

— Слыхали — «князь»? А Нильгишна, которая Беона вчерась клюкой ткнула, — княгиня, что ль?

— Тише ты, дура. Услышит еще.

Но Голем не слышал. Или делал вид, что не слышит.

— V —

Прошло еще немало времени, прежде чем чародей удостоверился в бесполезности своих расспросов; сплюнул под ноги, скривился брезгливо и зло:

— Простецы беспамятные! Сами дураками уродились или мозги вам кто поотшибал?

— Не можем знать, господин, — промямлила Солша, взявшая на себя, за отсутствием других желающих, роль переговорщика.

— Ясное дело: не можете. — Чародей тяжело, с присвистом, вздохнул. Лицо его вдруг разгладилось, стало спокойным, уставшим, как-то посерело. — Есть здесь сейчас поблизости другие поселенья?

Солша замялась.

— Отвечай: все равно узнаю, — сказал чародей без угрозы. — Великоват секрет, чтобы спрятать.

— Волковка в двадцати верстах, господин, только волковские — те, позвольте судить, еще темнее нас будут, нам-то отсюда до большака поближе. И если в Волковку направиться желаете — это б лучше поутру, поздно уже нынче…

— До большака сколько?

— Сорок верст короткой тропой, если не размыло, но по таким-то дождям — уж наверное, оползла земля… А точно знать не можем: мы туда не ходоки нынче. Мужики наши как ушли, так сгинули, девки сбежали да пропали… Лихое время, война кровь любит, — печально сказала Солша и тут же всплеснула руками. — Да что я вам объясняю! Вы ведь сами оттудова явились: вам и знать лучше.

— Война?

Чародей, чуть нахмурившись, оглядел толпу, в которой не было ни одного с виду молодого и здорового мужчины. Взгляд его снова задержался на Деяне, всего-то лишнее мгновение, — но это мгновение показалось Деяну невозможно долгим.

— Война, значит. Похоже на то. — В мутных глазах чародея зажегся интерес, и вопросы полились потоком:

— Кто воюет? Кто знаменные чародеи? Из-за чего свара?

Солша растерялась, оглянулась украдкой на людей: «Что за нескладица?»

Она, как и все, считала чужаков вражескими солдатами. Недобрыми, страшными — но простыми людьми, с которыми и разговор простой.

— Да вам ведь лучше знать, господин, пошто люди друг на друга с оружием идут… — наконец, неуверенно проговорила она. — Зачем нас-то, темных, спрашивать?

Чародей тоже помедлил с ответом.

— Раз спрашиваю — значит, надо. Говори, что знаешь.

— Воюет — да вродь как Величество наше с бароном Бергичем: бунт барон поднял, так королевские люди сказывали… А за какой надобностью тот бунт — мы того знать не можем. Может, дед наш поболе знал, да только теперь… — Солша, взглянув на неподвижно лежащего Беона, осеклась, вспомнила, с кем говорит. Голос ее задрожал. — Наше дело — налог исправно платить, сколько укажут. Мы люди скромные, небогатые, милорд Ригич….

Чародей, проследив за ее взглядом, в голос выругался. Брань его состояла сплошь из самой чудовищной божбы, какую Деян когда-либо слышал. Чародей опустился рядом с Беоном на одно колено и, перевернув старика сперва на живот, затем на спину, стащил с него окровавленную куртку.

— Не надо, милорд Ригич… — зашептала Солша.

— Ты ему жена?

— Не надо…

— Да проглоти ты уже язык, женщина! — Чародей упер ладони старику в грудь. Звук был такой, будто в ручную мельницу насыпали песку и быстро завертели ворот.

— Не тронь! — Киан пробился сквозь толпу вперед. — Не тронь, ты, чтоб тебя!

Великан, в то же миг оживший, преградил дорогу:

— Не мешай мастеру.