Алракцитовое сердце. Том I

Прежде, когда Голем обмолвился, что не собирается идти проезжей дорогой, Деян мысленно обругал его, не стесняясь в выражениях, но теперь был рад такому его намерению.

— Куда дальше, мастер?

Джибанд беспокойно озирался по сторонам: ему тракт тоже пришелся не по нраву.

— На север. Пока не упремся в следующий большак.

Чародей быстрым шагом пересек тракт, прошел чуть вперед по обочине и свернул на поросшее кустарником и молодыми деревцами старое пожарище. Деян, оглянувшись в последний раз на дорогу к Орыжи, поспешил следом.

Дальше, за трактом, начинались незнакомые ему места, которых он никогда не видел и не надеялся увидеть. Неизвестный лес впереди внушал трепет: пусть он и выглядел так же, как тот, что остался позади, — это уже был лес большого мира…

Деяну подумалось, что в эти мгновения он стороны похож на Джибанда — так же глазеет на все вокруг с выражением глуповатой озадаченности на лице.

— Стойте! — вдруг скомандовал чародей, предостерегающе вскинув руку. Деян послушно отступил назад. — Тихо.

Чародей замер на месте, будто прислушиваясь к чему-то и со свистом втягивая воздух. Затем опустил руку.

— Можем идти.

— Химеры мерещатся? — негромко спросил Деян, надеясь, что голос не выдаст его страха.

Сам он ничего не слышал, но чувствовал какое-то тревожное неудобство: будто кто-то, человек или зверь, пристально наблюдал за ним из зарослей.

— Не химеры. И не мерещатся. — Чародей указал куда-то перед собой. — Но это не то, на что я подумал.

— А что… Мрак небесный! — Деян вышел вперед и разглядел то, на что показывал чародей: обглоданные падальщиками ребра белели в куче разноцветного тряпья.

На негнущихся ногах он заставил себя подойти ближе.

— Ты что, со вчерашнего дня соскучился по мертвецам? — удивился чародей.

— Заткнись, — сказал Деян. Еще издали тряпье показалось знакомым, а вблизи он точно узнал платье одной из сестер Шинкви, пропавших летом. Которой именно — определить оказалось невозможно: платья у них были одинаковые, а от лица мыши ничего не оставили.

Деян отвернулся, борясь с тошнотой. Защипало глаза.

С семейством Шинкви он особенно дружен никогда не был и, в отличие от многих, не надеялся, что сестры живы-здоровы и просто затерялись где-то в большом мире; но наткнуться вот так, у самой дороги, на обглоданные кости оказалось неожиданно горько.

— Это была хорошая, добрая девчонка, — слова против воли вырывались изо рта. — Им с сестрой сто раз говорили — не ходите больше! Но они, конечно, не послушали: чего стариков слушать? Ждали нареченных с войны и убежали тайком. Сестра, должно быть, тоже где-то рядом лежит. И те, кто ушел их искать. Столько смертей напрасных! Не за себя ведь — за других беспокоились…

Чародей, подойдя, хмуро взглянул на останки.

— Как ее звали?

— Какая тебе разница?! — Деян до боли стиснул трость.

Голем не был никак причастен смерти девушки, к войне, к тому, что большой мир вот так вот встретил их обглоданным телом, но один лишь звук чародейского голоса вызывал нестерпимое желание разбить в кровь его обманчиво простодушное лицо.

— Не притворяйся, будто тебе есть до нас дело, колдун, — процедил Деян. — Будь тебе с того хоть толика пользы, ты бы сам нас всех порешил; нет, скажешь?! Так что помолчи, не сотрясай зря воздух.

Голем, пожав плечами, отошел в сторону.

Деян беспомощно огляделся. Рыть могилу было нечем, и укрывать останки от зверей было поздно, но просто так уйти казалось неправильным. Через кустарник просматривался тракт, настоящий лес еще не начался, однако на земле здесь и там валялись короткие отломанные ветки. Деян сунул трость подмышку и, неловко наклонясь, принялся их собирать. Дождь сыпал за ворот.

— Я помогу, — вызвался великан.

— Спасибо, Джибанд. — Деян бросил охапку веток на тело. Они ничего толком не прикрывали. — Но лучше сруби или сломай деревце какое-нибудь. На котором листвы побольше.

— Хорошо!

Великан вытянул из-за пояса Кианов топор.

— «Не тушите пожар маслом и кровию, не губите живого мертвого ради: как слезою не напиться, так и горем горя не утолить». — Чародей цитировал Белую книгу без присущей Терошу Хадему торжественности. — Вы так до ночи провозитесь. А ну-ка посторонитесь! Оба.

— Это еще почему?! — Деян с вызовом взглянул на чародея. Тот зачем-то развернулся спиной к останкам, опустился на корточки и упер кулак в землю:

— Ну, значит, стой, где стоишь.

Свободной рукой чародей подобрал комок грязи и с силой швырнул через плечо. Раздался глухой удар и треск; взметнулась земля, точно в нее ударил десяток огромных валунов.

Деян с благоговейным ужасом вытаращился на глубокую яму и кучи вывороченной земли вокруг нее.

— Джеб, столкни тело и засыпь, — хрипло приказал чародей, не оборачиваясь. — Если многоуважаемый «свободный человек» не возражает.

— Буду премного благодарен, — выдавил из себя Деян.

Великан споро принялся за дело. Огромные ручищи загребали землю не хуже лопаты; спустя недолгое время все было кончено.

— Готово, мастер. — Он выпрямился. Его голова была почти вровень с верхушкой молодого дубка, под которым теперь покоились останки Аи — или Алилы — Шинкви.