Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера

А без понимания он будет недоумевать и начнет домысливать, придумывать. Его способность справляться с эмоциональными реакциями на травму и угрозу все еще очень хрупкая, его понимание данной ситуации, понимание своего тела, как оно работает и что можно с ним сделать, крайне мало. «Его знания собственной физиологии и анатомии скудны и смешаны со странными предположениями о внутренней области его тела»[61]. Джеффри Дамер начал представлять внутренние части человеческого тела именно после операции по удалению грыжи и после вторжения в его собственный организм. Атмосфера больницы не может не испугать, поскольку она как минимум ему не знакома. Добавьте к этому беспокойство родителей, уколы, которые ему делают незнакомые люди, ощущение, что вот-вот произойдет что-то ужасное, неизвестное и непонятное, а также императив, что перед лицом всего этого он должен быть пассивным и уступчивым, – в такой ситуации ребенок безусловно будет подавлен. «У него сформировались фантазии о том, что случилось, намного преувеличивающие реальные факты», – пишет ученый-педиатр, убежденный, что «травма продолжит прогрессировать и сделает его абсолютно отличным от всех остальных людей в мире». Эти наблюдения с особой точностью описывают случай Джеффри Дамера. Есть также третье наблюдение, которое немного пугает своим пророческим значением: «Он может отреагировать на страх таким образом, что начнет в игровой форме проводить операцию на другом ребенке»[62].

Воспоминания о страхах и фантазиях, предшествующих операции, затем могут подавляться бессознательными воспоминаниями, которые начинают заражать восприятие растущим ребенком окружающего мира и людей вокруг, при этом каждый новый опыт предполагает угрозу повторения старого. Конечно, это глубокая скрытая реакция; нельзя предположить, что всех своих новых знакомых Дамер считал замаскированными хирургами, но, не желая больше видеть этого хирурга и ощущать его прикосновения, он начал думать, что все люди представляют для него явную опасность – его ответные действия имели явную эмоциональную окраску, связанную с пережитым в детстве опытом. «Эмоциональное потрясение некоторое время может не выражаться открыто… Подобно тому как физический шок иногда приводит к смерти, эмоциональное потрясение может привести к тому, что человек будет несчастен всю жизнь».

Часто бывает сложно заметить связь между неординарным поведением взрослого человека и хирургической операцией, которую он перенес в детстве, но в случае Дамера ясно просматривается путь от причины к следствию. История четырехлетнего ребенка, который пережил процедуру меатомии (расширение отверстия уретры) без анестезии, имеет некоторые сходства с нашим случаем[63]. После процедуры во время игр этот мальчик резал людей, собственное лицо, руки и пенис. Все это происходило потому, что из-за данной процедуры у ребенка появился страх кастрации. Во время операции, которую делали Джеффри Дамеру, ему вскрыли брюшную полость при помощи довольно глубоких надрезов, ощупали и изучили его внутренности, в то время как он уже не мог полностью доверять своей матери, учитывая ее собственную неуверенность и нервозность. Позже он спросил, удалили ли ему пенис (он задал этот вопрос доктору Беккеру), ведь послеоперационную боль он ощущал так, словно с ним произошло что-то подобное. Страх кастрации в основном имеет сексуальный подтекст, и здесь мы должны прийти к самому убедительному выводу. Когда хирург делал надрезы на теле Дамера, в его собственном сознании он раз и навсегда потерял контроль над своим собственным телом, а преступления, которые он совершил во взрослом возрасте, стали запоздалой попыткой вновь заявить о себе и вернуть себе этот контроль. Так он выражал отчаянное желание вернуть ту силу, которую он бессознательно считал потерянной после вторжения в его тело хирургического скальпеля.

Вот почему он так часто говорит о контроле, а его достижение лейтмотивом звучит в жизни Дамера. Контроль для него является тем, что он утратил еще во младенчестве и что он так никогда и не смог себе вернуть. Совершая преступления над своими жертвами, он наконец-то поставил себя в положение, когда мог контролировать не только то, что происходит с ними, но также и то, что происходит с их телами. Он наконец-таки стал хирургом, а они – пассивным ребенком во время операции. Он мог делать все что угодно с их внутренностями, словно они его собственные, мог разрезать их тела там же, где резали его, а забрав органы себе, мог возвращать автономию, которой его лишили. В то же время тактильная близость во время операции соединяла чувство сексуального доминирования с ощущением телесного вторжения, поэтому он решил вернуть себе контроль и восстановить свою украденную потенцию не с помощью врагов и ненависти к ним, а через своих возлюбленных. Комбинация оказалась катастрофической.