Альтер Эго

Обрывки чужих воспоминаний смешивались с видениями о девочке, танцующей вайху, и кружились в её голове в каком-то немыслимом калейдоскопе. И она внезапно оказывалась в Дэйе и видела себя ласточкой, летящей по сумрачным полям. Видела Рыбацкий квартал Рокны, переплетение кривых переулков, застроенных лачугами, рынок с лужами тухлой воды меж торговых рядов, корзины с рыбой и моллюсками, оборванных детей, прятавшихся в старых каменоломнях и под акведуками от дождя и ветра. Танец огня под мостом, который медленно превращался в пожар, поглотивший её дом, рыцарей Ордена, крики толпы и слышала биение собственного сердца. Она видела Зверя с глазами, полными огня, он мчался по сумрачным полям за маленькой черной птичкой и превращался внезапно в Крэда, который гнался за босой девочкой по грязным улицам города. И она была то собой, а рядом бежали Колючка и Чиж, то девочкой, танцующей вайху, то ласточкой среди туманных лесов Дэйи…

Она бредила и металась на кровати, чувствуя, как огонь ширится и сжигает её изнутри.

Это всё Врата! Они слишком близко. И Зверь слишком близко. Она слышит его жаркое дыхание…

И где-то на грани затуманенного болью сознания она понимала — ей нужно бежать отсюда.

Когда-то ведьма Эрионн говорила:

— Нельзя слишком долго быть в Сумрачном мире — однажды ты потеряешь связь с реальностью и не найдешь пути назад. Нельзя смотреть тварям в глаза — они запомнят тебя, они будут тебя искать и однажды придут за тобой. Нельзя верить всему, что ты видишь в Дэйе, иначе однажды ты будешь видеть не то, что есть или было на самом деле, а то, что хочешь видеть. Дэйя, как паук, оплетающий тебя паутиной медленно и верно, и, как паук, она выпьет тебя досуха… Посмотри на меня…

Эрионн была страшной. Сквозь серый пергамент кожи, который даже щедрое ирдионское солнце не могло покрыть загаром, проступали острые ключицы. Тощие руки покрыты синими жгутами жил, а под ними кости — мышц совсем не осталось. Пальцы похожи на скрюченные птичьи лапы, дрожат, теребя край туники. Глаза провалились глубоко в озера чёрно-фиолетовых теней, и только огонь в них горит слишком ярко для обычного человека. И смотреть в эти глаза совсем не хочется…

— …ты думаешь, я всегда была такой? Нет, дитя, когда-то я была красивой. Молодой. Но Дэйя забирает из тебя всё по капле, оставляя только безумие…

— Я не хочу быть такой… Не хочу…

Шептала она, сталкивая на пол одеяла и подушки…

Почему так жарко?

Совсем, как тогда, когда она была в Чёрной Пади, совсем как тогда, когда за ней гнался Зверь.

У неё есть крылья. Огненные крылья. И она может летать…

И если распахнуть окно, встать на подоконник и вдохнуть свежего ветра, набрать воздуха в грудь и взмахнуть ими, взлететь над ущельем, над этим треклятым пепелищем, тогда ей будет не так жарко…

Она же ласточка, она умеет летать, а жар осыплется с перьев дождём, нужно только…

…распахнуть окно…

…пол такой прохладный и она идет босыми ногами…

…створки поддались, и ступни легко встают на гранитный подоконник…

…внизу шумит река, и осенняя ночь дышит в лицо холодным северным ветром…

…звезд не видно, небо сковано тучами…

Она взмахнула крыльями. С них течет жидкий огонь, и она должна им поделиться…

— Кэтриона?

Кто-то вошел.

— Кэтриона? Ты спишь? Ты не пришла на ужин… Я принес тебе вина…

Голос Рикарда откуда-то издалека. Что-то зазвенело, падая и разбиваясь.

— Демоны Ашша!

Она вскинула руки, хотела шагнуть навстречу ветру, чтобы он забрал этот жар и боль, упасть камнем вниз и взмыть над ущельем вверх на своих стремительных крыльях…

Но чья-то рука перехватила её за талию и с силой дёрнула внутрь.

— Да что же ты такое творишь? Совсем спятила! — воскликнул Рикард.

Они упали на пол, на ковер из оленьих шкур.

— Пусти!

— Даже не думай!

— Пусти! Я должна! Мне жарко…

— Да ты вся горишь!

— Мне нужно туда… Пусти…

Она шептала хрипло, пытаясь вырваться, но Рикард прижал её к полу.

— Боги! Кэтриона? Опять? — подхватил на руки, хоть она и билась, как пойманная в силки птица, и отнес на кровать. — Что с тобой? Что с тобой такое?! — он почти кричал, тряс её за плечи.