Алые сердца. По тонкому льду

Дорогой Иньчжэнь!

Человеческая жизнь – сон, и все вокруг нас меняется так же быстро, как появляются и исчезают облака на небе. Мы поступаем праведно и совершаем ошибки, проявляем доброту и гневаемся, но все это ничтожно пред лицом небес: все исчезнет, не оставив и следа. Воистину глуп тот, кто не находит в себе сил расстаться с прошлым! Когда-то один человек мимоходом бросил слово «желаю» – и я вручила ему ключи от своего сердца. Когда он, отбросив зонт, стоял рядом под дождем, вместе со мной страдал и терпел, я широко раскрыла двери ему навстречу, а когда он защитил меня, своей спиной закрыв от летящей стрелы, я поняла, что никогда не смогу его забыть. После этого происходило многое, но моя любовь становилась лишь сильнее.

После всего, о чем я упомянула, ты еще хочешь спросить что-то о восьмом господине?

Любовь рождает гнев, ненависть, спутанность сознания и заставляет помнить. После нашего расставания я злилась и ненавидела, мои мысли пребывали в беспорядке и я не могла забыть – в конце концов все это превратилось в безграничную тоску. Злишься ли ты на меня сейчас, ненавидишь ли по-прежнему? Гневаешься ли, обижен ли на меня? При свете луны, на холодном ветру Жоси сидит под ветвями глицинии и пишет. В ее сердце нет императора, нет четвертого принца – лишь Иньчжэнь, укравший ее сердце и душу! «Тоскую, думая о вас, но все ж не вместе мы»[110]. «Уж лучше я лишу себя души, чтобы от чувства сердце не устало. Но музыка мне сердце разбивала, пока письмо читал, уткнувшись в стену, и слез пелена глаза мне застилала»[111]. «Когда-то я в изломе темной галереи увидел вас опять, в который раз»[112]. Изо дня в день надеюсь вновь встретиться с господином.

Жоси

Внимательно перечитав письмо, я запечатала его и написала на конверте:

Его Величеству в собственные руки

Цяохуэй с Чэньсян поспешили помочь мне лечь обратно.

– Позовите четырнадцатого господина, – велела я, закрыв глаза.

Едва произнесла это, как занавеска приподнялась и в комнату вошел четырнадцатый. Цяохуэй с Чэньсян торопливо удалились.

Присев на край моей постели, он улыбнулся и мягко спросил:

– Может, хочешь сегодня съесть что-нибудь особенное?

– Нет, – ответила я. – Сгодится самое простое блюдо.

– Разве ты не говорила, что в детстве любила побеги родиолы, растущей у заставы Янгуань? Я уже послал за ней, – произнес четырнадцатый господин. – Точно, еще я приказал найти музыканта, который умеет играть на сатаре[113]. Думаю, завтра-послезавтра он уже будет здесь и ты сможешь попросить его сыграть для тебя любую мелодию, какую захочешь.

Я улыбнулась, показывая, что очень тронута, а затем достала из-под подушки письмо и передала ему со словами:

– Вынуждена затруднить господина просьбой передать это Его Величеству.

Улыбка застыла у четырнадцатого на губах. Он долго глядел на письмо, прежде чем сказал:

– Хорошо.

– Нужно сделать это побыстрее, – попросила я, сжав его руку.

Он кивнул.

– Завтра мне все равно нужно отправить ко двору доклад, так что велю отвезти его вместе с письмом.

С этими словами он поднялся с постели и быстро покинул комнату.