Алымов

– Да, Вольдемар Карлович, – Алымов был достаточно умён, чтобы не отнестись к данной теме без должной серьёзности. – Насколько я понял, ещё вчера, и даже позавчера наши люди должны были занять руководящие посты, кроме всего прочего, в СМИ и правоохранительных структурах (госбезопасность, как мы только что условились, пока не в счёт), и возглавить каждый на своём участке как мягко-идеологическую, так и жёстко-силовую кадровую вербовку.

– Только, по-умному. Вот, завтра у тебя приём по личным вопросам?

– В основном старики-ветераны, полусумасшедшие старухи-патриотки да очередники на жильё. Обычная рутина.

– Но, хоть немного-то должно быть и не совсем бестолковых людишек. Нам известно, что многие завзятые карьеристы давно-о пытаются проторить дорожку к твоему кабинету, заладить знакомство, убедить тебя в своей лояльности. В том числе используя для этого и приёмные дни по личным вопросам. Чуют, что-ли, что кадр ты для области перспективный?

– Да уж, нюх у этих собак завидный, – не без самодовольства обронил в ответ Алымов. – Не успел обосноваться в горкоме, как чередой пошли уверения в верноподданических чувствах. И с чего они берут, что у меня перспективы какие-то есть?

– А ты, прежде чем соберёшься в следующий раз из себя скромника корчить, посмотри в какое-нибудь хорошее зеркало на свою лоснящуюся рожу. Года нет, как попал в кресло всего лишь второго секретаря, а выглядишь уже царьком самого сытого царства-государства. И друзья да родственники твои, – далеко не поголовно, между прочим, уважаемые в народе личности, – рассажены по самым хлебным местам. Просто так такого, даже дураку ясно, не происходит. Значит, у тебя есть сильная поддержка, позволяющая всё это проделывать. И значит, с тобой, на всякий пожарный,

лучше дружить.

– Вот и дружи, Карлыч-хренарлыч, ха-ха-ха! Кто мешает-то? На этот самый всякий пожарный… Ну, ладно, шучу. Давай на посошок, и счастливенько оставаться!

– Счастливо, счастливо, златоуст ты наш Альбертыч, мягкой тебе, шутник, завтра посадки!

Лесогорск, горком КПСС,

приёмная и кабинет Алымова,

на следующий после беседы

в «Метрополе» день

Приём по личным вопросам близился к концу. Заметно подуставший от

бестолковой в целом, но вынужденной работы с населением, которую, хочешь не хочешь, а раз в неделю проделывать надо, Адам Альбертович ещё раз просмотрел почти полностью обслуженный список посетителей-просителей. Всё шло обычным, за много лет устоявшимся в партийно-советских органах порядком: сначала, вне всяких очередей – ветераны войны и труда с их извечным патриотическим возмущением всем и вся, что идёт вразрез с нормами коммунистической морали и нравственности и может хоть как-то компрометировать перед мировой общественностью советскую державу. После старых коммунистов (строго сначала многодетные, а затем одинокие женщины-матери, и только после них остальные категории граждан) – бесконечная череда нуждающихся в улучшении жилищных условий. Уф-ф! Хрущёва15 бы сейчас сюда, сукина сына, в этот кабинет, пусть бы отчитался перед этими несчастными, никогда в жизни не пользовавшимися собственным водопроводом с канализацией, не знающими ни умывального крана с раковиной, ни ванной комнаты и тёплого туалета с унитазом, и до сих пор, это в век-то высочайшего научно-технического прогресса, справляющими свои нужды в деревянных дворовых сортирах! Хорошо помнят миллионы таких бедолаг его обещание построить к 1980-му году коммунизм, а значит обеспечить весь советский народ всем необходимым, в том числе и жильём. По той самой формуле «каждому по потребностям».

И вот спустя несколько часов изнуряющей своей малопродуктивностью (реально помочь удавалось лишь мизерному проценту просящих) работы осталось, перед тем как уйти отдыхать, принять всего двоих. От знакомства с которыми, кстати, мог бы быть и какой-то толк. Так кого же из них позвать первым – известного в городе майора милиции или журналиста, имя которого смутно напоминало Алымову что-то такое щекотливое. Редко ошибающаяся интуиция Адама Альбертовича подсказывала, что журналиста лучше всё-таки оставить «на десерт». И он твёрдо нажал селекторную кнопку:

– Приглашайте майора!

– Разрешите войти? Здравствуйте… – в кабинет тут же неуверенно шагнул, почему-то бочком, настоящий с виду гвардеец. Крепкий, пышущий здоровьем, розовощёкий. Тщательно отутюженная добротная форма сидела на нём безукоризненно. Ещё бы лампасы к штанам, да китель разукрасить соответствующим образом… Ан нет, до генерала этот парень пока явно не дотягивает. Глаза вроде не дебила, но взгляд угодливый до приторности. И в кабинет даже не вошёл, а как-то протиснулся совсем не по-генеральски. Поздоровался – заискивающе. Вот тебе и гвардеец-гренадёр… Тут и гадать нечего, сразу ясно – будет просить. И просить о чём-то не совсем для него приятном. Просить вынужденно, без охоты и, главное, наверняка не сгорая от желания добиться положительного решения. Ну, что ж, давай-ка проверим.

– Слушаю вас, товарищ майор.