Амазонки и странники

– Пяшком, а як же? На лошади, чо ль? Тю-ю-ю. Да туда дорога вся по ряму. Через рям конь не пройдет. Не, не пройдет, ты чо! Только вяздеход пройдет, да. А вяздеходов у них нету.

– А откуда знаешь, какая там дорога, ты же не ходил никогда в Елань?

– Ну а чо не знат-та? Тут везде дорога одинакова. Вон, за деремней тот лесок перейти – и пошли болота, рям беспредельный, по краям согра. Иной раз быват острова, по островам уремы. И так до окияна. Все ж знают, они от Покровского кагана приходят.

– Со стороны Покровского кагана? А далеко ли Покровский каган?

– Ну километров восемьдесять.

– А до Елани, выходит, еще дальше?

– Еще дальше, ага.

– Сколько же они в пути бывают, чтоб сюда прийти?

– Да дней пять, наверна. Можа десять.

– А как ты думаешь, мы бы смогли с товарищами туда добраться?

– Смогли б наверна, почаму ж не смогли…

– И как лучше всего туда добираться?

– На вертолетя!

– Oh, fuck!

– Чаво?

– Нету у нас вертолета, дед.

– Тада надо итить на Покровский каган, потом ищо поспошать там народ. Коператор вон брехал, чо они на запад, на запад от Покрова. Но Коператор – он варнак, ему набрехать – как суке посрать, одно удовольствие… Ой! Извиняюся… Ты это на пленку пишешь?.. Ну ты сотри, а то скажуть – чо Савельич на всю науку ругацца…

– Стоп, стоп! Можно остановить? – Маринка замахала руками. Я нажал на кнопку и остановил магнитофон. Она открыла свой пухлый блокнот довольно большого формата, который я заметил у нее еще в Новосибирске, и деловито провела ладонью по странице. Этот блокнот она постоянно таскала при себе и постоянно что-то туда записывала. Наша экспедиция только начиналась, а он уже был наполовину исписан.

– Так, коллеги, как говорят местные жители, «погодьте». Дайте, я хоть словарик местного диалекта набросаю, иначе я половины не понимаю в его рассказах. Что такое «каган»?

– Каганом здесь зовут озеро посреди болот, – объяснил Сашка.

– Ага, понятно. Что такое «варнак» я уже знаю, это значит «нехороший человек». «Рям» – это само болото, так?.. А что такое «согра»?

– Это такой хлипкий заболоченный лесок, – ответил Сашка. – Видела: осинки из болота торчат?.. Где, кстати, наш дипломированный филолог, она что, собирается проваляться до конца экспедиции?

Марин прошипела «Тс-с-ссс!» и хлопнула Сашку по рукаву.

– И это еще заметьте, что Савельич не местный, он сюда попал во время войны! – Сашка многозначительно поднял указательный перст к потолку. – Поэтому он пользуется только теми диалектными словами, которые обозначают конкретные вещи. А то он бы еще говорил «ономнясь» и «чередить».

– Что такое «чередить»? – заинтересовался я.

– Неважно, – махнула рукой Марина. – Тут бы с этими словами справиться. «Баской» – значит «хороший»?

– Красивый, – отвечал Сашка. – И вы морально готовьтесь, что если мы будем вступать в контакт с жительницами Елани, то в их речи диалект будет еще слышнее, гораздо слышнее. И извиняться они перед вами за все бранные слова не будут.

– Кто такие «солькупы», которые камлают?

– Селькупы, наверное, есть такой северный народ, – предположил я. До чего ж она внимательная, а я уже и забыл. – А что, здесь есть селькупы?

– Не думаю, может на севере, в Томской области, в Тюмени… – ответил Сашка. – Но Савельич же по всей Сибири шлялся, у него была бурная молодость. Вот он и понабрался разных сведений.

– Не знаю, насколько можно доверять его… сведениям, – усомнилась Марина.

– Он крепкый ишо, – передразнил я старика. – «Усе про усех знаить» – дед Щукарь, блин, сибирский…

– Ну, конечно, верить ему буквально на слово нельзя, – признал Сашка. – Но все же дед – ценный источник сведений.

– А кто такой Сережка Васюткин? – спросила дотошная Марина. – Тот, что рассказывал, что еланская баба хвалилась, что ее муж с прялкой управляется?

– Это Серега Полесов, пильщик. Я уже попробовал к нему сходить и взять интервью, но его жена услышала, что мы про еланских баб разговариваем и выгнала меня взашей. Не помогли даже мои клятвы, что весь наш разговор ведется в чисто научных интересах. У нее это, похоже, личное.

С раскладушки, на которой спала Лена, послышался тихий стон.

– Как она? – спросил я.

– Ничего, завтра встанет, – пообещала Марина.

– Будем надеяться, – сказал Сашка. – У нас работы непочатый край. Ну что ж, еще полдня впереди. Предлагаю продолжать опрос жителей. Старайтесь найти тех, кто сам напрямую контактировал с гнилоеланскими. Собирайте не только сведения об «амазонках», но и заодно об этом Кооператоре – не исключено, что нам, действительно, придется просить его помощи. Ладно, вперед, дело стоит.

24 сентября, день пятый

Первую ночь в Тургаево я спал отвратительно: здание к вечеру простыло, в нашей пионерской комнате стало очень холодно, к утру от дыхания начал подниматься пар. Я спал в спальном мешке, спал беспокойно, и дважды скатывался со своей кривой раскладушки на пол. Даже удивительно, как раскладушка может быть такой кособокой – моя калека опиралась на пол тремя точками и, стоило мне пошевелиться, раскладушка подо мной грузно переваливалась с ноги на ногу.