Амелия. Повёрнутое время

Почему бы и не попробовать? Правда, Амелия сомневалась, что эта диковатая девочка захочет общаться с ней. Если это не удалось монахиням, то вряд ли она откроется чужому человеку, но обижать сестру Марию отказом не хотелось.

Амелия прошла в комнату для занятий. Девочки-воспитанницы уже ждали её, окружили со всех сторон и радостно загомонили, приветствуя. Безучастной осталась только Люси. Она сидела на стуле возле окна, нахохлившись, словно мокрая ворона, и делала вид, что происходящее её не касается.

Совместно с воспитанницами и двумя послушницами Амелия сдвинула в ряд четыре стола и выложила на них из принесённой корзины куски ткани, нитки и набор игл. Девочки пододвинули стулья, расселись вокруг столов и стали слушать Амелию. Рассказывая, как правильно орудовать иглой и показывая образцы вышивок, девушка время от времени поглядывала на Люсинду. Та устала изображать равнодушие, стала бросать косые взгляды на остальных, а потом не выдержалась и передвинула стул поближе.

– Теперь каждая из вас может взять ткань и нитки и попробовать вышивать самостоятельно, – произнесла Амелия и повернулась к «отшельнице». – Люси, может ты тоже присоединиться к нам?

Девочка помедлила секунду, потом пожала плечами и поднялась со стула.

– Она вам не ответит. Она немая, – подала голос одна из воспитанниц и хихикнула.

– А ещё она дикая и сумасшедшая. Говорят, что она в лесу жила и ела живых белок, – продолжила её подруга. Все девочки прыснули со смеху.

Люси открыла рот, чтобы ответить, но у неё ничего не получилось. Она застыла, хватая ртом воздух, затем сорвалась с места и выскочила из комнаты. В её глазах блестели слёзы обиды и отчаяния. Амелия встала со стула и строго посмотрела на детей. Те сразу притихли.

– У каждого человека есть свои недостатки. Смеяться над этим и обижать другого человека – большой грех. Когда мы делаем кому-то больно – наша душа начинает темнеть, и отбелить её потом уже не получится. Вы будете помнить, что сделали плохой поступок. Совесть будет мучить вас. Нужно помогать друг другу справляться с трудностями, тогда и к вам в трудную минуту тоже придут на помощь. Подумайте над этим. А мне придётся прервать урок, чтобы найти Люси и попросить прощения за ваше поведение.

Амелия оставила притихших девочек с послушницами, а сама направилась в детскую спальню, где, как ей подсказали, могла прятаться Люсинда. Она, действительно, оказалась там, хотя Амелия и не сразу обнаружила её.

Люси спряталась за шторой, сидела на полу, подтянув колени к подбородку, и старалась не шевелиться. Амелия подобрала юбки и тоже села на пол рядом с ней.

– Можно я побуду рядом с тобой? – запоздало спросила она. – Не обижайся на девочек. Они ещё слишком малы и не понимают, что их слова могут ранить.

Люси повернула к ней худенькое личико, смерила девушку презрительным взглядом и хмыкнула. Даже без слов было понятно – девочка не верила, что такая холёная леди, как Амелия, способна понять её огорчение.

– Сейчас ты обижена, Люси, и считаешь себя самой несчастной на свете. Я знаю, что ты пережила в детстве много горя, но сейчас у тебя есть люди, которые хотят помочь, которые любят тебя. Сестра Мария и сестра София переживают за тебя. И я тоже. Не отталкивай от себя помощь. Я знаю, как бывает страшно и больно, когда над тобой издеваются и некому помочь.

Люси недоверчиво посмотрела на девушку и отвернулась.

– Наверное, ты думаешь, что, живя в богатом доме, я не знала ни в чём отказа и никогда не плакала. Это не так. Отец совсем не замечал меня, а гувернантка издевалась, била, морила голодом, а потом и вовсе решила меня отравить…

Амелия никому раньше не рассказывала о том, что ей пришлось пережить в детстве. Оказывается, её боль не прошла, а просто была спрятана глубоко в душе. Она жила в ней, словно незаживающая рана, к которой уже привыкаешь. Но теперь, стоило только коснуться её, боль напомнила о себе, всколыхнув воспоминания. Слова вырывались сами собой. Со слезами и всхлипами. Амелия рассказывала о своих мучениях, и уже не могла остановиться. Страх, одиночество, беспомощность и безысходность – всё, что она испытала в детстве, обрушилось на девушку снова. Она не могла успокоиться, пока не выговорила все свои обиды вслух. Единственное, о чём она умолчала – это о том, что спаслась, переместившись во времени.

Когда рассказ закончился, лицо Амелии было мокрым от слёз, а Люсинда придвинулась ближе и гладила её по голове. Они словно забыли о времени, погрузившись каждая в свои печальные мысли.

– Не надо в пекарню… Плохо, – вдруг проговорила Люси и жалобно взглянула на Амелию.

– Почему? Тебя обижают другие работницы?

– Нет… – слова давались девочке с большим трудом. – Не они… Мистер Макбрайд… сказал, что вся в муке… Надо одежду снять… Меня мыл… Трогал везде… Его тоже мыть должна…

Люсинда всхлипнула и, сжав колени, подвывая, стала раскачиваться из стороны в сторону. Теперь уже Амелии пришлось успокаивать её:

– Не плачь, Люси, не плачь! Ты больше никогда не вернёшься в эту чёртову пекарню. Я заберу тебя с собой!