Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

Парочке подыскали другую комнату, но на этом их мытарства не закончились: они ведь готовились к рождению малыша. «Помнится, Мэри читала в Nation, что в Советском Союзе заботятся о молодых матерях и младенцах». Им удалось достать у американцев, живших в Москве, одеяла и разные другие полезные вещи; удалось найти койку для Мэри в больнице и даже удалось вовремя туда приехать – что казалось настоящим чудом в городе, где почти не было такси. Когда же родился малыш, молодые родители не могли купить ему молоко, у них не было теплой одежды на зиму. А потом их согнали с квартиры.

С неохотой эти двое, которым так хотелось остаться здесь, которым так нравилось сидеть на краешке коммунизма и держаться за руки, телеграфировали домой с просьбой прислать денег.

«Нам так хорошо здесь, – вздыхала Мэри. – Здесь надежда в людях! В Америке все так глупо. Там ничего не происходит. Мы не хотим возвращаться домой. Если бы не малыш…»

На деле большинство американских иммигрантов в Советском Союзе отнюдь не разделяли квазирелигиозного преклонения Джозефа и Мэри перед коммунизмом: тысячи людей приезжали просто ради рабочих мест, гарантированного заработка и соответствующего приличного бытового уровня. И все-таки почти всем заезжим иностранцам – от туристов до соискателей работы – любопытно было узнать о попытках создать масштабную альтернативу капитализму. Как отмечали Кеннелл и Беннет в другой статье для Mercury, вышедшей в апреле 1932 года, волна иммиграции из США, начавшаяся примерно в 1930 году, разительно отличалась от предыдущей волны.

Большевики больше не спрашивают: «Вы сочувствуете советской власти?» – и лишь потом, после раздумья: «А кто вы по специальности?» Теперь они ставят специальность на первое место, а потом назначают новичкам высоченные оклады в иностранной валюте и обеспечивают им жилищные условия лучше, чем у местного руководства» (по крайней мере, на словах)[275].

В 1930 году на XVI съезде ВКП(б) было решено принять на работу до сорока тысяч «иностранных инженеров, бригадиров и квалифицированных рабочих», чтобы они помогли выполнить задачи Первого пятилетнего плана. За первые восемь месяцев 1931 года в Амторг – советско-американское торговое агентство – поступило больше ста тысяч заявок от американцев, желавших эмигрировать; из них десяти тысячам были предложены рабочие места и выданы рабочие визы, а еще тысячи людей, искавших работу, приезжали по туристическим визам. Ходили слухи, что почти каждый, кто проведет в Москве хотя бы неделю, сможет устроиться на работу[276].

Хотя большинство промышленных рабочих и инженеров, приехавших в Советский Союз в начале 1930-х годов, составляли мужчины, приехали еще и сотни женщин без спутников-мужчин. В разделе статьи «Все они едут в Москву», называвшемся «Мученица с Юга», Кеннелл и Беннет рассказывали о Лоре – «высокой узкобедрой блондинке с нежным томным лицом и голубыми глазами с выжидательным выражением». Авторы встретили Лору на большевистском пикнике: «На ней была фиолетовая кофточка из джерси, придававшая теплый оттенок ее глазам, замысловатая шляпка без полей и очень тонкие, очень дорогие шифоновые чулки». Не слушая предупреждений – поберечь чулки, потому что в Москве таких точно нигде найти, – Лора пошла вслед за репортершей (в сандалиях на босу ногу) по подсолнуховому полю.

В ее раскрытых глазах читался легкий упрек.

«Да мне ничего не жалко. Вам не понять. Я так люблю Москву. Я тут как дома. Я на любую работу пойду – шить, мыть. А шью я хорошо. Сама себя обшиваю».

Услышав про шитье, в разговор вмешалась «старейшая резидентка» и предложила избавить Лору от финансовых затруднений при помощи вороха одежды, нуждавшейся в починке. Но несколько недель спустя «старейшая резидентка» сообщила, что девушка вернула одежду непочиненной. Эта, на первый взгляд, незадачливая бедняжка нашла себе заработок – уроки английского.